– Множество причин. – Я опускаю глаза в пол. Навскидку я могу назвать с десяток.

– Назови хотя бы одну.

Он слишком хороший для меня – как бы примитивно это ни звучало. Я – червяк, без роду и племени. Моя мамаша – шалава, не брезгующая любым самцом. Отчим – владелец клубов и борделя, где и я частенько зависала.

Моя фамилия – фейк. Моя история – фейк. Даже мои глаза – фейк.

Я сидела в тюрьме, и такая метка гораздо хуже, чем печать позора.

Но это все не самое страшное. Шейн даже не подозревает, кого он целовал. Думаю, даже в самом страшном сне этому правильному мальчику, с его моральными устоями, не могло привидеться, что девушка, в чей рот он с таким самозабвение запускал свой язык, убийца.

Да, я убила человека. И не жалею об этом. Если бы сейчас все повторилось, я бы сделала то же самое.

Какую из этих причин назвать? Что рассказать о себе? Может, огорошить его всем и сразу?

Нет, конечно, нет.

– Мне не нужна вся эта хрень. – Я поднимаю глаза, в которых уже нет ничего, кроме суровой реальности. – Нравится, не нравится, какая разница? Говори, что я должна сделать, чтобы наконец свалить домой. Как же меня бесит эта школа!

***

Главная дверь заперта. Я запускаю пальцы в волосы.

Думай, Салли, думай! Чёрт тебя побери!

Я стискиваю свою голову, стараясь привести себя в чувства, отогнать страх, сковывающий тело и парализующий нормальную работу головного мозга.

В этом доме ещё два выхода: из кухни, ведущий в открытую веранду, и под лестницей, из которой можно попасть во двор. Позади двора огромная территория, покрытая густыми зарослями деревьев.

Я закрываю рот ладонью, чтобы не закричать, когда вдалеке громыхает раскат грома. Надо бежать!

Я кидаюсь к той двери, что находится под лестницей, и чхать, что босиком, а там сейчас будет лить, как из ведра. Главное – убраться из этого дома.

Я пробегаю холл, замечая тень, скользнувшую в гостиной. Она колыхнулась, явно заметив меня. Я прячусь под лестницей, останавливаясь и прислушиваясь. Никаких шагов. Может, тот, кто проник в дом, тоже слушает, пытаясь вычислить моё местонахождение?

Я аккуратно подступаю к двери, дёргаю за ручку, молясь, наверное, впервые в жизни. И мои молитвы не услышаны. Закрыто.

Сердце сжимается. В груди появляется чувство безысходности. По щекам скатились первые слёзы.

Что я могу сделать? Где могу спрятаться?

– Малы-ы-ыш, – протянул мужской голос где-то надо мной. – Ты решила поиграть со мной в прятки?

Я прижалась к стене. Мои глаза расширились от ужаса, а сердце встретилось с пятками.

– Я согласен поиграть. – Он смеётся со скрежетом. Его зубы клацают друг об друга. – Только давай сделаем ставки. Что будет мне, если я тебя найду?

Я стиснула зубы, чтобы они перестали отбивать дробь. Лестница слегка скрипнула, выдавая его. Я зажала рот рукой и на цыпочках двинулась на кухню. Там последняя дверь.

– Ты меня узнала, а? – Я слышала, как он спускается вниз, когда оказалась на кухне. – Тебе удалось меня завести. – Он вновь рассмеялся. Хреновое у него чувство юмора. – Вот только кончить ты мне не дала! – А это он уже выплюнул со злостью. – Я не люблю, когда шлюха, которую я собираюсь как следует трахнуть, вдруг корчит из себя целку!

Кто он? Я его знаю?

Я толкнула кухонную дверь, но и она не поддалась.

– Я собирался быть с тобой нежным тогда… ну, не совсем, конечно… Но сегодня ты узнаешь, что я люблю: я тебе это гарантирую.

Мои губы трясутся, по щекам вовсю струятся слёзы. Он близко. Я это слышу. Я оглядываюсь, пытаясь найти место, куда бы я могла спрятаться.

Кладовка. Повариха хранит там всякий хлам для кухни. Эта дверь открыта.

Я устремляюсь внутрь, тихо прикрываю за собой дверь. Сажусь на пол, прижимая колени к себе. Обнимаю их руками, беззвучно рыдая и слушая этого отморозка.

– Я знаю, что сегодня сюда никто не придёт, поэтому никто нам не помешает. Я смогу сделать с тобой всё, что захочу. Тебе нравится, когда тебя связывают? Не слышу?

Его смех раздаётся прямо возле кухни. Он знает, что я здесь.

– Как насчет того, чтобы привязать тебя к кровати и трахать до тех пор, пока ты не сможешь кричать из-за того, что хрипнешь?

Чёрта с два я буду кричать!

– О, – он словно слышит мои мысли, – ты будешь кричать. Я знаю, как заставить девушку кричать от… – сукин сын делает паузу, заставляя меня прислушаться, – боли. Не думай, что тебе будет приятно! Тебе было бы приятно тогда, в «Подземелье»! А сейчас тебе будет очень больно, слышишь? Я накажу тебя! Ты больше никогда не будешь такой смелой и дерзкой! Ты больше никогда не будешь вертеть задницей и возбуждать! Ты будешь рада и тому, что вообще сможешь ходить, тварь!

Я жмурюсь, проглатывая половину слёз и соплей. Мои руки железными цепями обвивают колени.

Эта ночь будет длинной.

Я так сильно прижимаюсь к стене, что, казалось, вот-вот сольюсь с ней воедино. Я бы обрадовалась, если бы так оно и случилось.

По кухне шаркают его ботинки. Моё сердце остановилось, ожидая, когда он найдёт меня.

– Тебе ведь не спрятаться от меня, ты ведь это знаешь. Ты не настолько тупа. Уже представила, как нам будет весело, а?

Дверь ударяется о кухонный гарнитур. Его рука хватает меня за первое, что попадается ему под руку – за волосы – и рывком вырывает из моего укрытия.

***

Я кричу, прямо как в ту ночь, садясь в кровати, часто моргая.

– Что ж ты так кричишь-то? – возмущается бабашка.

Стоп! Бабушка? В моей комнате? Посреди ночи? Какого хрена? Я что, не заперла дверь?

– Ба, – обращаюсь я к ней, кладя руку на свою резко поднимающуюся и опускающуюся грудь, – что ты здесь делаешь?

Я включаю ночник, чтобы не только слышать, но ещё и видеть её.

На часах два ночи. А бабушка, эм, что она делает? Баррикадирует дверь?

Бабушка пододвинула тумбочку к двери, подпирая её, затем придвинула стул. И прямо сейчас она собиралась ещё и письменный стол туда переместить.

– Бабуль, – я взволновалась не на шутку, – что происходит? Там внизу кто-то есть

Мой голос дрогнул. Страх ото сна рассеялся. На его место пришёл другой, более реальный.

– Там ходит Майкл Скофилд а шапке. Видимо, лысина замёрзла.

– Кто?

– Майкл Скофилд! – раздражённо повторяет бабуля.