– Ты хоть понимаешь, что говоришь? – разозлился Шейн. – Они могли покалечить друг друга!

– И что? – с вызовом спрашиваю я, понимая, что лишь раззадориваю парня. – Ничего ведь не случилось. Даже немного крови не пролилось.

Шейн заскрежетал зубами.

– Ты в своем уме? Какая ещё кровь?

Тёплая. Густая. Солёная.

– Мы живём в обществе, поэтому и должны решать все цивилизовано! – продолжает Шейн, не обращая внимания на то, как я напряглась. – У нас есть языки, и мы можем разговаривать…

– Бывают ситуации, – тихо перебиваю его, – когда никакой язык не спасёт тебя…

Уж это я знаю, как никто другой. Ты можешь плакать, просить, умолять, но это будет тщетно. Потому что ему не просто плевать, ему нравятся твои всхлипы, стоны и мольба…

– Всегда есть способ… – упрямо повторяет Шейн, вызывая у меня рвотные позывы.

– Не говори о том, чего не знаешь! – прошипела я, напоминая гадюку. – Бывают такие моменты, когда следует засунуть язык поглубже в глотку, позвав на помощь зубы, потому что только они могут помочь тебе остаться в живых!

Мне больше нечего сказать. Пусть всё катится в тартарары! И Шейн с его теориями утонет в бездне собственных слов.

Насилие порождает насилие. Возможно. Но иногда, чтобы уберечь себя от насилия, приходится пользоваться теми же методами.

Мои зубы были остры, а руки слишком быстры, чтобы не дать причинить боль мне.

POV Шейн

Пусть горит в аду тот, кто придумал отработку! Сегодня Шейна не было, что несказанно и удивило, и порадовало. Вместо него надо мной издевался прыщавый мелкий уродец, по имени Бад Кук. Казалось, он весь соткан из снобизма и высокомерия, хотя по сути ничего собой не представляющий. Он так усердно старался заставить работать весь наш «сброд», но преуспел лишь в визгливых недовольствах, когда над его авторитетом издевались.

– Бади! – смеялся Дюк, наказанный за драку в столовой. – Помоги мне! Скажи, в какую сторону нужно крутить ершик, чтобы унитаз начал блестеть так же, как твои волосы?

Волосы у этого отличника и впрямь блестели, как новогодние игрушки. То ли он не знал, как мыть голову, то ли выливал пол литра геля или лака для волос на свою умную и одновременно тупую башку.

К словам Дюка присоединялся гогот отрабатывающих, после которого каждый счёл необходимым обратиться к нашему куратору с аналогичным вопросом.

Я тихо усмехнулась, продолжила тереть раковину ворсистой щёткой. Чем меньше внимания я привлекаю, тем меньше у меня проблем. Пора это усвоить. И чем сильнее я тру, тем меньше шансов начать думать о Шейне и о том, что случилось в столовой.

Его слова окончательно убедили меня в моей правоте. У нас с ним ничего общего. Шейн никогда не поймёт меня и не примет с таким-то прошлым. Его мышление слишком правильное, слишком идеальное. Мир во всем мире? Ну-ну.

Другое дело – Ред Норрис…

– Никогда не думал, что скажу это, – проворчал он, оказавшись около меня с точно такой же щёткой, – но я скучаю по нашему трусливому качку. – Это он о Шейне? – Этот поганец, – Ред качнул головой в сторону Бади, – придирается к каждому пятнышку. Так и хочется наклонить его голову к унитазу и проехаться его волосами вместо ёршика!

Я хмыкаю в ответ, смотря на Реда в отражении огромного зеркала перед умывальниками. Мои волосы сегодня непослушнее обычного. Я пытаюсь заправить их за уши и не задеть грязными перчатками, но не получается. Они всё равно свисают по бокам от моего лица вымокшими сосульками.

– Давай я? – предлагает Ред и быстрее, чем я соображу, о чем он, заправляет мои волосы за уши, слегка касаясь кожи подушечками своих пальцев.

Я вздрагиваю, больше от неожиданности, чем от самого прикосновения, не вызывающего во мне никаких эмоций, затем дергаюсь в сторону, желая прекратить столь милый контакт.

Ред хмурится, но ничего не говорит. Я знаю, что нравлюсь ему. Он этого не скрывает. И будь на этом месте прежняя Салли, в коротеньком платье и с инородными телами на лице, уже бы давно замутила с ним. Неважно, нравится он мне или нет. Тогда меня волновал лишь сам факт успеха у лиц мужского пола.

Сейчас все изменилось. Кардинально. Здесь у меня другая цель. И как только она осуществится, я исчезну с радаров.

Мой телефон загудел, я закатила глаза. Что ж ему неймётся-то, а?

– Не собираешься ответить? – Ред пару раз удивленно моргает, когда я, почти не глядя, нажимаю на отбой.

– Ничего интересного все равно не услышу, – пожимаю плечами, чтобы выглядеть свободной, но при этом стискиваю зубы.

Стоит ли говорить, кто звонит, если мне, кроме него, никто и не звонит. Я не хочу вновь отвечать на его вопросы, слушать его наставления. Мне и без него хреново.

Маркус не унимается. Телефон взрывается очередным звоном. Я рычу, достаю его, удерживаю кнопку, что выключить аппарат, расшатывающий мои и без того никчемные нервы.

Ред сдвигает брови, затем прищуривается на телефон в моих руках.

– Проблемы?

– Нет, – выдыхаю я, прекрасно понимая, что Маркус может мне их доставить.

***

– Да что б тебя! – вскипятилась я, несколько раз ударив кулаками по рулю. – Ты же никогда не подводишь меня! Почему сейчас?

Увидев меня со стороны, можно подумать, что я окончательно сошла с ума.

– Ну, давая, детка, – я снова повернула ключ зажигания, но рычащего ответа не последовало. – Чёртова груда металла!

Я вышла из машины, захлопнула капот. Всё равно ведь ничего не понимаю. Мой предел – это заправить свою малышку бензином, и на этом все.

И за все два года, что я на ней катаюсь, она ни разу не сломалась. Что на неё нашло?

Я прислонилась ладонями к боковой двери, стараясь придумать, как добраться до дома. Я устала. Я хочу есть. Я бы даже не отказалась посмотреть сериал вместе с бабушкой. Всё, что угодно, лишь бы не торчать посередине школьной парковки.

Рядом со мной вдруг резко тормозит мотобайк.

– Проблемы? – слышу приглушённый мужской голос.

Вскидываю голову, чтобы увидеть Реда, снимающего мотоциклетный шлем.

– Сломалась, – констатирую факт, едва сдерживаясь, чтобы не пнуть металлическую подругу.

– Садись, – Ред протягивает мне второй шлем, указывая на место позади себя, – подвезу.

Не скажу, что идея мне понравилась. Но лучше так. Другой помощи ждать неоткуда.

Я беру шлем из его рук, умело напяливаю на голову. Ред удивлённо наблюдает.

– Большой опыт?

– Было дело, – отмахиваюсь.

Раньше мне нравились мотобайки. Я считала их воплощением трех «с». Скорость. Страсть. Секс.