Здесь даже лакеев не было, и Лиззи, исходя голодной слюной, все-таки сидела не шевелясь, не зная, как же ей поступить.

– Позвольте позаботиться о вас, – произнес Аддингтон, поднявшись из-за стола и протянув руку к ее тарелке. Она не сразу поняла этого, молча глядя в его глаза... – Тарелку, Элиза, – пояснил он. – Я наберу вам немного супа. Вижу, вы голодны...

Густо покраснев, она подала ему громко звякнувшую тарелку.

– Разве никто не станет прислуживать нам за столом? – пролепетала она дрогнувшим голосом. – Хотя бы Томас.

– Томас и без того достаточно занят, – отозвался мужчина. – Сейчас он разбирает мою одежду.

– А этот старик...

– Нолан? Бедняга мучается подагрой, – произнес Аддингтон и передал ей набранную тарелку: – Поверьте, я справлюсь лучше, чем он. – И заприметив волнение в лице супруги, поспешил добавить: – Как только отпустят холода, я намерен привести это место в порядок. Найму работников в Кардиффе и окрестных деревнях, выпишу мастера из самого Лондона. Будет вам и праздничная столовая, и бальная зала, даже отдельная спальня... коли того пожелаете. Матушка обещала, к тому же, отправить нам морем столовый сервиз и прочие безделицы. Сундук с вашими вещами тоже скоро прибудет... Не все столь плохо, как кажется.

Еще во сто крат хуже, подумалось Лиззи, но вслух она этого не сказала.

– Только на это и остается надеяться, – произнесла, заедая отчаяние куриным бульоном.

Тот был на удивление вкусен, сдобрен неизвестными Лиззи травами, и она съела его с нескрываемым удовольствием. Их повариха в Колчестере так не умела... А уж ягненок под лаверным соусом оказался и вовсе бесподобен. Лиззи подумала, что хотя бы питаться они будут сносно, если уж ни на что другое рассчитывать не приходилось...

Остаток дня прошел в суете по обустройству нового жилища: на пару с горничной Лиззи разобрала вещи из дорожного сундука и развесила их в платяном шкафу, привела в порядок несессер с косметическими средствами (тетушка особенно настаивала на белилах для лица: говорила, девица я ярко алеющими щеками кажется донельзя непристойной. Лиззи не совсем понимала, что в этом непристойного, однако строго следовала неписаному этикету), даже выспросила насчет ванны с горячей водой, и была препровождена в крохотную каморку у кухни, именуемую «парильней». Здесь ей и предстояло купаться в ближайшие месяцы... Носить воду вверх по лестнице, пояснила ей Джейн, очень непросто, и Лиззи не нашлась, что на это ответить.

Вечером, укладываясь в постель, Лиззи задала горничной весь день мучавший себя вопрос:

– Ты жила в замке и прежде, не та ли? Кто для тебя Альвина и Нолан?

– Мои крестные, – ответила Джейн, заканчивая прибираться на туалетном столике. – Они приютили меня после смерти родителей. – И, как бы желая избежать дальнейших расспросов, изобразила быстрый книксен: – Могу я идти, миссис Аддингтон?

Элизабет отпустила ее кивком головы и задумалась о хранимых ею секретах. О собственных горестях последнего времени... И так увлеклась, что не уснула до появления мужа, как заранее на то рассчитывала, только смежила веки, с трудом сдерживая взволнованное дыхание.

Он, между тем, прошел сразу за ширму, и Лиззи услышала шорох одежды – он раздевался самостоятельно, не прибегая к помощи камердинера (еще один пункт в копилочку его странностей), – после задул свечу и откинул свой край одеяла. Девушка лежала у противоположного края, свернувшись в маленький, чуть приметный клубочек, и Аддингтон, нависнув над самым ее лицом, произнес:

– Приятных вам снов, Элиза.

Ее обдало запахом полевых трав: гвоздикой, арникой и еще чем-то донельзя знакомым – веки затрепетали, силясь удержаться закрытыми, а он возьми и поцелуй ее в скулу. Нежно-нежно, чуть задержавшись губами на вспыхнувшей коже... Низводя на нет попытку Элизы не выдать себя. Глаза распахнулись в унисон тихому выдоху, и они с Аддингтоном посмотрели друг на друга.

Лиззи впервые ощущала мужчину так близко подле себя: в двух дюймах от собственного лица, в дюйме от едва прикрытой сорочкой кожи. И все в ней замирало от неизвестного доселе чувства, никогда ей не испытанного... И стоило Аддингтону податься вперед, их губы неминуемо встретились бы, он даже как будто бы собирался именно так и поступить, но Лиззи, размыкая контакт с голубыми глазами, юркнула прямо под одеяло. Накрылась по самую макушку, замерла в ожидании его действий... Аддингтон улыбнулся; она слышала это в его словах, когда он произнес:

– Приятных снов, милая Элиза. – После отодвинулся на свой край постели и затих там, ничуть не подозревая о буре, произведенной в душе своей нареченной.

Она еще долго лежала без сна, вслушиваясь в мерное дыхание за спиной и пытаясь успокоить разыгравшееся воображение.

А стоило уснуть, ей снова привиделся тот же сон: нежные руки на ее обнаженной коже, тихий голос у самого уха и все та же истома во всем теле. И вдруг: «Ключ, Элиза, не забывай про ключ!» Она вскрикнула и открыла глаза... Дверь в комнату была чуть приоткрыта, а там, за дверью, – шаги... Тихие, крадущиеся. В тишине спящего замка она слышала их так же отчетливо, как звук собственного дыхания... Старые доски поскрипывали под чьими-то ногами.

Пересиливая затопивший ее ужас, Элизабет спустила ноги с постели... Аддинтон был совсем рядом, и она могла бы его разбудить, прибегнуть к помощи, однако не решилась. Двинулась к двери, вцепившись пальцами в материю ночной сорочки и закусив стучащие зубы. Холод из нетопленного коридора пробирал ее до костей, когда девушка замерла на пороге... Всмотрелась в темноту.

Позвала:

– Кто здесь? Кто здесь есть?

Тишина, поначалу звенящая, отозвалась неожиданным стоном.

Скрипом половицы...

Еще одним стоном...

Чем-то белым, мелькнувшим у самой лестницы.

– Лиззииии, – донеслось до нее вместе с веянием сквозняка по самому полу. – Лиззииии...

Что-то двинулось в ее сторону, заскользило над полом, и девушка не выдержала: закричала истошным ором. Бросилась в комнату, буквально налетев на проснувшегося мужа. Забилась в его руках, уткнувшись лицом в ключицу...

– Лиззи, успокойтесь... Что произошло?

Она взглянула ему в глаза:

– Кто-то был в коридоре. Я слышала шаги... Дверь в нашу комнату была приоткрыта, – ответила она стучащими зубами.

В этот момент в комнате появились разбуженные слуги: Альвина, Джейн и Томас.

– Мы проснулись от крика, – сказала старуха, запахиваясь в старую шаль. – Никак дурной сон приснился... Бедняжечка. – Она с сочувствием посмотрела на хозяйку. – Такое на новом месте завсегда бывает. Вот, я захватила немного успокаивающих капель...

Однако Элизабет отвела ее руку.

– Я слышала чьи-то шаги, – сказала она с уверенностью, – кто-то был в коридоре. – И впервые подумала о том, что это мог быть кто-то из слуг, всмотрелась в их лица.