Мы с Фэйт, держась за руки, идем к лабораториям репликантов. Как только мы входим внутрь, двери с тихим шипением раздвигаются, и выходит он, голубоглазый и сильный, с волевым подбородком и умелыми руками, о которых я иногда мечтаю, но никому об этом не рассказываю. Даже свой сестре Мари.

Иезекииль улыбается, и на его щеке появляется ямочка. Я еле справляюсь с собой, чтобы не пялиться на него.

– Доброе утро, Фэйт, – говорит он. – Доброе утро, госпожа Ана.

– Доброе утро, братик, – отвечает Фэйт.

Отец всех нас называет своими детьми. Репликанты зовут друг друга братьями или сестрами. Но к нам обращаются «госпожа» или «господин», пока мы не прикажем им перестать так делать.

Я даже не знаю, как к этому относиться.

Стоит Иезекиилю посмотреть на меня, как я вспыхиваю. Словно ребенок. Глупая, по уши влюбленная маленькая девчонка. Я почти не знаю мира за стенами башни, почти ни разу не общалась с мальчишками своего возраста. Поэтому не могу понять, что это за чувство – любовь? Страсть?

Не знаю почему, но когда он входит в комнату, все остальные словно перестают существовать. Не знаю, почему просыпаюсь посреди ночи и хочу, чтобы он был рядом. Но я замечаю, как он смотрит на меня. И я думаю, я надеюсь, я мечтаю, что он испытывает ко мне такие же чувства.

Но несмотря ни на что, я понимаю, что это неправильно. Пусть внешне он красивый мальчик, на самом деле это совсем не так. Люди не могут любить роботов, точно так же, как не могут любить свои карманные планшеты или компьютеры на своих столах. Он не настоящий человек. Вообще не человек. Я веду себя глупо, желая того, чего никогда не смогу иметь.

Но никак не могу не желать.

– Вы еще не заходили в отдел ботаники? – спрашивает Иезекииль. – Сегодня утром они добились-таки, чтобы розы зацвели!

– Им удалось решить проблему с репликацией? – спрашивает Фэйт, ее глаза вспыхивают от радости.

Иезекииль начинает сложно объяснять что-то об энзимах, реконструкции спирали и клеточных узлах. Фэйт увлеченно подхватывает, но я почти ничего не понимаю. Мне сказали, что у меня образцовый коэффициент умственного развития, но в отличие от своего папы я не ученый. Мне не понять и половины того, над чем они здесь работают – уберегают виды от вымирания, изолируя и каталогизируя их, спасают мир по молекулам.

Мой отец великий человек. И он всегда говорит, что великие люди несут огромную ответственность. Человечеству почти удалось уничтожить наш мир. Здесь же, в Вавилонской башне, иногда забываешь, что была война, но я знаю, что там, за стенами, жизнь коротка и жестока. В тех местах, куда во время Армагеддона упали бомбы, чуть не испепелившие нашу цивилизацию, теперь пустыни из черного стекла. Ближе к побережью другие крупные корпорации-государства, «БиоМаас» и «Дедал», борются за территорию и ресурсы. Но отец спасет нас. Когда-нибудь он спасет весь мир.

А я… я все еще пытаюсь найти себя.

Мне пятнадцать, но я не провела и пары часов за этими стенами. Ни разу не спала под открытым небом, не терялась во время дождя, не вдыхала запах океана и…

– Я никогда не видела живых роз, – вдруг доходит до меня.

Иезекииль наклоняет голову.

– А ты хотела бы…

– Вы, двое, входите уже! – раздается из лаборатории ворчливый голос. – У меня и без вас дел по горло.

Мы втроем улыбаемся, потому что знаем, что значит заставлять ждать старого доброго руководителя отдела НИОКР. Но часть меня готова все отдать, чтобы узнать, о чем хотел спросить Иезекииль, и я уверена, что точно согласилась бы. Даже если бы это было неправильно. Даже если могло быть по-другому.

Но красивый почти-мальчик кивает и уходит, а мы с Фэйт забегаем в лабораторию, и двери с тихим шипением закрываются за нами.

Здесь работают сотни людей – сидят за компьютерами, занимаются комплексным моделированием, копированием и картированием генов. Еще одна голограмма Мириад помогает группе ученых, собравшихся вокруг жужжащих терминалов. У одной из стен стоит машина, подобранная где-то в пустошах. Внутри стеклянного короба заперт один из первых андроидов, созданных человечеством: механический мужчина с отверстием для монет, одетый в выцветшую одежду. Краска на нем облупилась, глаза сделаны из стекла. Вывеска над коробом умоляет меня: «ЗАГАДАЙ ЖЕЛАНИЕ». Под ней приклеена бумажка, где от руки написано: «Желаю, чтобы этого никогда не случилось».

В центре этого хаоса стоит худощавый пожилой мужчина, на его плечи накинут белый лабораторный халат. Он слегка хромает. Седые волосы топорщатся в разные стороны, а взгляд серых глаз режет, словно скальпель. На бейджике большими буквами выведено: «КАРПЕНТЕР».

Это моя фамилия – Карпентер.

Но… разве моя фамилия не Монрова?

– Доброе утро, доктор Сайлас, – говорю я.

Мужчина, который точно не приходится мне дедушкой, кивает в ответ.

– Доброе утро, Ана.

Но меня зовут…

Меня зовут Ив?

_______

– Иви!

Девушка моргнула. Вернулась в свое тело. То же самое тело, что и у девушки, чья жизнь проигрывалась у нее в голове. Но ту девушку звали Ана Монрова. А это тело принадлежало Ив Карпентер. Это тело…

– Госпожа Ив, дышите, – со страхом в голосе приказывал ей Иезекииль.

Его голос…

Его голос…

Пальцы Ив взлетели к накопителю памяти, встроенному в ее череп. К чипам в нем. К третьему с конца. Ярко-красному. Как рубины. Как кровь.

– Кто я? – Она подняла глаза на Иезекииля, сузившиеся от разрастающейся ярости. Этого не могло быть.

Но так оно и было.

– Кто я? – повторила Ив.

Иезекииль закусил губу, в его глазах отражалась боль.

– Сайлас предупредил меня не расска…

– Говори! – взревела она. – Он никакой мне не дедушка! Он ученый из «ГнозисЛабс»! Откуда я это знаю? Почему я все это вижу?

– Госпожа Ив…

– Пошел ты к черту со своей госпожой! – закричала девушка. – Скажи мне, кто я! Я приказываю тебе!

Иезекииль печально покачал головой.

– Репликанты больше не связаны Тремя законами, госпожа Ив. Я не обязан подчиняться вам. Но я хочу защитить вас. Пожалуйста, доверьтесь мне.

– Как я могу довериться тебе? Я даже не знаю тебя!

Но это была неправда, и Ив понимала это. Стены рушились. Две жизни, словно две звезды, столкнулись в ее сознании. Жизнь, которую она знала, – жизнь Иви Карпентер. Участницы боев в Вар-Доме. Первоклассного механика. Тощей маленькой мусорщицы, с трудом зарабатывающей на жизнь на острове Свалка. И другой. Совершенно другой девушки. Виртуальной принцессы в сияющей белой башне, возвышающейся над городом, ныне покинутым и мертвым.