– Иви, ты как? – спросил Крикет.

Она покачала головой.

– По-моему, мой накопитель памяти серьезно поврежден.

Маленький логик осмотрел имплантат и склонил голову набок.

– Похоже, бот-убийца проломила чип, когда ударила тебя. Это плохо.

– Какой именно чип?

– Третий с конца. Красный.

Ее воспоминания. Фрагменты из ее детства, сдерживаемые вместе плевком и изолентой. Собранные для нее дедушкой.

«…Дедушка? – Идеальные губы изогнулись в оскале. – Ох, бедняжка! Что он наговорил тебе?»

Ив закрыла глаза, сморщившись от боли.

– Иви…

– Я в порядке. Через секунду приду в себя. – Ив выругалась, села на корточки. Потом подняла глаза на Иезекииля, стараясь прогнать скачущие перед глазами картинки. – Что ты там рассказывал, Контуженый? Про желудки? Кракена?

Иезекииль бросил взгляд на Крикета, на его лице проступило явное беспокойство.

– Давай, выкладывай, черт тебя подери! – рявкнула девушка.

– Вы слышали о «БиоМаас Инкорпорейтед»? – наконец спросил репликант.

– Мой накопитель памяти поврежден, но не выведен из строя. – Ив сердито нахмурилась. – Это одна из двух огромнейших корпораций на материке. Они занимаются сращиванием генов и модификациями ДНК.

– Их девиз: «Стабильность и рост». – Иезекииль кивнул. – И они воспринимают его буквально. Их технологии больше не создаются, а растут. Дело в том, что «БиоМаас» не нравится применять материалы, уже использованные «мертвым миром». Они считают их загрязненными. Нечистыми.

– Мы в курсе, Культяпка, – огрызнулся Крикет. – Половина хлама на Свалке выброшена туда «БиоМаас». Они лучше выкинут его, чем переработают.

– Но им по-прежнему нужно где-то брать сырье, – продолжал Иезекииль. – Поэтому они создали кракенов. По сути, это живые пылесосы огромных размеров, которые прочесывают океаны, собирая элементарные элементы.

– Металлы и все такое? – спросила Ив.

Репликант кивнул.

– Железо. Свинец. Медь. В океане около двадцати миллионов тонн золота. Но его невозможно было собрать полностью, пока «БиоМаас» не разработали проект «Кракен». Теперь по морям плавает где-то дюжина кракенов, отфильтровывая чистое сырье от воды. Но океан настолько загрязнен, что кракенам приходится подбирать и весь мусор. Он собирается в специализированных отсеках типа этого – желудках – а потом, когда места не остается, сваливается в определенные места сброса отходов.

Крикет сложил руки на груди.

– То есть ты хочешь сказать, что эта штуковина так и будет плавать с нами в желудке до тех пор, пока…

– Не выбросит нас, – кивнул Иезекииль. – В прямом смысле этого слова. И скорее всего, в глубокую-глубокую яму.

– Просто… ОТВРАТИТЕЛЬНО, – пробормотала Ив.

– Вообще-то, технология сама по себе потрясающая, но…

– Так значит, они тупо плавают и пожирают все, что попадется?

– Знаете, кракены очень умные, – ответил Иезекииль. – А внутри них живет экипаж. Биомодифицированный. Для того, чтобы лучше исполнять свои обязанности, но тем не менее человеческий.

Боль в голове Ив начала утихать. Она медленно поднялась, пальцами зачесала назад длинную челку, чтобы снова получился ирокез.

– И где нам искать Лемон и Кайзера?

Иезекииль пожал плечами.

– Наверное, в другом желудке. У кракена их много. Эти штуки огромные. Самые большие существа из всех, когда-либо населявших планету.

– Что ж, нам нужно отыскать их и убираться отсюда, – сказала Ив. – Тот репликант похитил дедушку. Ты знаешь, куда она могла забрать его?

Иезекииль отвел глаза, избегая встречаться взглядом с Ив.

– Да.

– Она называла тебя «братик».

– Да.

– Вы все сотой серии, верно? – не уступала Ив. – Репликанты, восставшие против Николаса Монровы. Уничтожившие «ГнозисЛабс».

Тут Иезекииль посмотрел прямо на нее. Его глаза были полны печали.

– И ты знаешь что-то, о чем не хочешь мне рассказывать…

– Я…

Ив вдруг зашипела, сжала виски рукой и согнулась пополам от внезапно вспыхнувшей острой боли.

– Иви? – спросил Крикет.

Девушка повалилась вперед, продолжая прижимать пальцы к вискам, и закричала, когда боль пронзила ее снова. Стены вокруг нее клокотали и качались, готовые треснуть, словно стекло. А за ними поджидала догадка. Слишком невероятная и страшная, чтобы принять ее. Те хаотично сменяющие друг друга кадры, тот калейдоскоп, тот слепящий поток – наконец она осознала, что это были…

Не просто картинки.

– Иви!

А воспоминания.

Отдел научно-исследовательских и опытно-конструкторских разработок «Гнозис Лабораториз» занимает почти все этажи Вавилонской башни. Моя семья живет на верхних этажах, в комнатах с белоснежными стенами, где всегда играет музыка. Город внизу заселен десятками тысяч рабочих, принесших присягу корпоративному государству «Гнозис». На нижних этажах стены серые – и вместо сонат ученые слышат голос. Глубокий, нежный и прекрасный. Прекраснее, чем любая музыка, играющая на верхних этажах.

– Доброе утро, госпожа Ана. Доброе утро, Фэйт.

– Доброе утро, Мириад[15], – отвечаем мы, выходя из лифта.

Голографический ангел уже ждет на постаменте, излучая голубоватое свечение. Такие постаменты расположены по всей башне, и ангел может появиться где угодно, помогая или предлагая совет. Иногда она просто наблюдает. Искусственный интеллект, сердце Вавилонской башни, может посмотреть почти в любую из камер. Послушать почти через любой микрофон. Если честно, для меня она что-то самое близкое к богу. Только боги управляют, а Мириад создана для того, чтобы служить.

– Как вам спалось, госпожа Ана?

– Спасибо, Мириад, хорошо, – отвечаю я.

– А как ты себя чувствуешь, Фэйт?

– Спасибо, Мириад, чудесно, – говорит Фэйт, и ее улыбка согревает, как солнечный свет.

На этажах, где располагается отдел НИОКР, как всегда, оживленно и суетливо, повсюду снуют мужчины и женщины в белых длинных халатах. Жужжат компьютеры, одновременно гудит миллион машин. На этажах под тем, на котором мы сейчас находимся, производят оружие для армии «Гнозиса». А еще логиков, патрулирующих Стеклянную пустыню, и машины, чтобы разгромить конкурентов – другие корпорации-государства. Как-то раз, когда я была еще маленькой, папа показал мне, как работает часовой механизм, и мне кажется, этажи НИОКР «ГнозисЛабс» похожи на него. Все части расположены строго на своем месте и работают в едином ритме.