Он снимает покрытие, и перед глазами у меня возникает элегантный черный «мерседес».

– Ух ты! Сколько же у вас денег? – Знаю, что некрасиво задавать такие бестактные вопросы, но я еще никогда не встречала людей, которые для удобства держат запасные спортивные машины в других странах.

Эш смеется – впервые за долгое время, и я тут же понимаю, как соскучилась по нашей обычной легкой болтовне. Последние сорок восемь часов были такими напряженными.

– На жизнь хватает. Как и всем Стратегам.

Эш вытаскивает откуда-то из-за колеса ключи. Багажник со щелчком открывается, и мы кладем в него сумки.

– Не сомневаюсь, – замечаю я. – Напомни мне прислать тебе список пожеланий на праздники, когда все кончится.

Эш открывает дверь со стороны пассажирского сиденья, и я забираюсь внутрь.

– Куда мы едем?

– В «Воронье гнездо», – отвечает он, усаживаясь за руль своей джеймс-бондовской машины.

* * *

Мы проезжаем шотландские фермерские угодья, и я не могу оторваться от окна. Так было на протяжении большей части поездки. Это, без сомнения, самое красивое место, которое я когда-либо видела в жизни: бесконечные холмы, деревни с каменными домиками, словно перенесенными сюда из средневековой сказки, и озера, окруженные заснеженными горами, сверкающими в лучах заходящего солнца. Я вспоминаю о данном тете Джо обещании: наслаждаться каждым чудесным моментом в жизни. Жаль только, что нет телефона – я просто умираю от желания сделать фотографии, о чем, кажется, уже раз пять сообщила Эшу. Но он в основном молчит. Лейла замолкает, когда ей необходимо подумать, но я никогда не видела, чтобы так делал Эш. Возможно, теперешняя ситуация требует более серьезных размышлений, чем обычно. Но не исключено, что я его просто раздражаю.

– Я очень сожалею, Эш, – говорю я и, оторвавшись от окна, смотрю на него.

Я пыталась завести этот разговор, когда мы садились в машину, но он что-то буркнул в ответ, а потом мы говорили об автомобилях и вождении, о том, что надо наполнить бензобак и купить еды в дорогу. А когда я попыталась перевести разговор на Семью Львов, он сказал, что об этом мы поговорим позже.

– Ладно, – отвечает он, но я чувствую какую-то натянутость между нами.

Зная, что на меня кто-то сердится, я никак не могу с этим смириться. Думаю, моя настойчивость в результате приводит к еще более сильным ссорам, но не могу оставить ситуацию неразрешенной.

– Ты злишься, – говорю я. – Ничего страшного. Я все понимаю. Я поставила нас в паршивое положение.

– Я не злюсь на тебя, Новембер, – отвечает он, но в его тоне нет обычной легкости.

– Ну, мне все равно жаль. Я знаю, как сильно ты рискуешь, сопровождая меня. Когда тот парень тебя ударил… Господи, Эш, будь это нож вместо кулака… – При воспоминании об убийце меня снова начинает трясти.

– Но это был не нож.

– Да. Но все же…

Пытаюсь подобрать слова, чтобы выразить, как много значит для меня его общество, как бесконечно я ему благодарна. В обычной жизни это не составило бы для меня труда. Мне так часто приходилось просить прощения у Эмили, что я считаю себя в каком-то смысле специалистом по части извинений. Но с Эшем все иначе. Кажется, будто ставки слишком высоки – и не только в нашей опасной ситуации, но и в наших личных отношениях.

Некоторое время молчим. Тишину в машине нарушает только радио «Би-би-си».

Внезапно Эш выключает его.

– Как, по-твоему, Новембер: почему я поехал с тобой? – У него на лице такое же предельно сосредоточенное выражение, какое бывает у его сестры, когда она обдумывает сложную задачу.

У меня учащается пульс.

– Почему?

– Да, почему я оставил свою сестру-близняшку, бросил учебу в Академии и рискую жизнью, чтобы быть здесь с тобой? – спрашивает он, и я вижу, что ответ для него очень важен.

– Ну… – мямлю я. Папа всегда утверждал, что я способна кому хочешь заговорить зубы, но сейчас я вдруг разом забыла все слова родного языка. Эш ждет ответа. Я откашливаюсь. – Ну прежде всего ты хотел остановить Львов.

– Я не на эту причину намекаю.

Никогда не видела Эша таким серьезным. Из-за этого никак не могу собраться с мыслями.

– Тебе нравится рисковать?

– Я влюбляюсь в тебя, Новембер, – говорит он, и мое сердце стучит так сильно, что мне приходится задержать дыхание в надежде, что пульс замедлится и не выдаст моего смятения. – Понимаю, что для тебя в этом нет ничего необычного. Я видел фотографии у тебя в комнате, слушал твои рассказы. И я уверен, что ты всю жизнь была окружена людьми, которые тебя любили. Но для меня это в новинку. Любовь и привязанность к кому-то вне Семьи у нас не поощрялись. Совсем даже наоборот.

Вспоминаю его рассказ о том, как сильно он был привязан к той девочке, своей подруге, а она заживо сгорела в собственном доме. Я бы после такого тоже перестала привязываться к людям.

– Помнишь, еще в школе ты спросила, почему я решил сопровождать тебя, и перечислила все причины, по которым я не должен этого делать. Но вот тебе правда: потому что существование без тебя казалось мне большей жертвой, чем все остальное. – Он бросает на меня беглый взгляд, и у меня так сводит живот, что я непроизвольно хватаюсь за него рукой.

Секунды две я просто смотрю на него. Мне так много хочется ему сказать, объяснить, что я испытываю к нему вовсе не обычные для меня чувства. Но мысли путаются, язык во рту не ворочается.

– Я…

– Нет, тебе вовсе не обязательно отвечать. Я этого и не жду, – говорит он и тут же продолжает: – Но ты должна доверять мне. А ты потихоньку сбежала к Эмили, не сказав мне ни слова.

Я тру рукой лоб. Щеки заливает краска.

– Знаю. Я… Но это же было в Пембруке. Наверное, я просто не привыкла никого спрашивать, прежде чем что-то делать в своем родном городе. – Сказав это, понимаю, что говорю что-то совсем не то.

Эш смеется – не так, будто считает мое объяснение смешным, а с какой-то горечью.

– Я не требую, чтобы ты спрашивала у меня разрешения. Но мы с тобой партнеры. Мы должны советоваться друг с другом по поводу решений, которые влияют на наши дальнейшие действия. Мы пытаемся не только найти твоего отца, но и оказать сопротивление, а возможно, и атаковать самую могущественную в мире Семью Альянса Стратегов. Если между нами не будет согласия, Львы нас уничтожат. Возможно, это и так произойдет. Но если здесь, в Великобритании, мы, как в Пембруке, допустим подобную ошибку, нам точно конец.

Я выдыхаю:

– Ты прав. На сто процентов. Я ничего тебе не сказала, потому что боялась, что ты меня отговоришь. И, наверное, мне действительно не стоило к ней ходить. Это было эгоистичное решение. Просто мысль о том, что, возможно, я никогда больше ее не увижу, была для меня невыносима, мне казалось, что я не смогу жить дальше, если хотя бы не сообщу ей, что жива. Но я не подумала о последствиях. И моя легкомысленность поставила нас обоих под угрозу. Еще раз – я очень об этом жалею. Честное слово. – Я дотрагиваюсь до жестянки с папиной запиской у меня в кармане.