Собственная палата! О, это стоило всей тяжелой и нудной работы младшей сестры, всех разочарований и скучной рутины, иногда казавшейся бесконечной. Теперь у нее будут некоторые привилегии и новые права. Но тут вдруг все эти быстро мелькающие мысли оборвались, и сердце у нее упало. Ведь это означает и конец ее работы в операционной, конец ежедневных встреч с Уорнером Бельмонтом!

Она знала, что начальница ждет от нее ответа, но пока она с трудом пыталась найти тактичные фразы, чтобы отказаться от этого выдвижения, сказать ей, что лучше она останется на прежнем месте, та неуклонно продолжала:

— Я признаю, что в качестве первого места в новом звании Принстон, с его репутацией несколько трудной палаты, явится для вас чем-то вроде испытания. Я надеюсь, что вы оправдаете мое решение назначить вас туда и будете смотреть на вашу работу там как на настоящий вызов вашим способностям. Но хотя я чувствую, что вы готовы к этому выдвижению, не менее важно, чтобы это почувствовали и вы сами. Что вы мне ответите, сестра?

Лин еще не знала, что сказать, и боялась, что ее нерешительность будет замечена начальницей, и та посчитает, что она не уверена в себе.

Может быть, поэтому она так тщательно выбирала слова, говоря с ней, и Лин, к собственному удивлению, почувствовала, что она понимает старую даму.

Вызов ей, ее способностям! Да, именно так она будет теперь воспринимать эту возможность освободиться от сладкой горечи порабощающего влияния Уорнера Бельмонта на ее мысли и жизнь, раз из этого для нее не может ничего получиться. Она примет предложение начальницы перейти в палату Принстон. Потому что… вдруг Уорнер — и при этой мысли ей стало чуть ли не плохо — вдруг он услышит, что кто-нибудь истолковывает ее отказ от повышения по службе лишь желанием оставаться поближе к нему? Если это случится, что он будет думать о ней? Впрочем, тут нечего было и задавать такой вопрос — она знала, что он даже не попытается скрыть свое неблагоприятное мнение о ней.

Она спокойно сказала:

— Я очень благодарна вам, мэм. Я сделаю все, что могу, работая в палате Принстон.

— Хорошо. Вы становитесь самой молодой старшей сестрой в нашей больнице. Конечно, были и другие претенденты на это место, но, наверное, мне стоит сказать вам, что ваша смелость в решении вернуться снова сюда и ваш твердый выбор сестринского дела как профессии после ваших больших личных переживаний делают вам честь и оправдывают мое решение выбрать именно вас.

Лин возразила:

— Но я всегда любила эту работу, мэм. Мне не хотелось оставлять ее даже ради…

— О, разумеется. — Начальница поднялась, двинулась к двери и открыла ее. — Но я так понимаю, хотя и не из ваших собственных слов, что перед тем, как вернуться назад, у вас была серьезная внутренняя борьба, в которой победила сила вашего собственного характера… — И при этих словах Лин внезапно оказалась по другую сторону двери, мягко, но решительно затворившейся за ней.

Она была права! Они никогда не обсуждали обстоятельства, которые привели ее к решению вернуться на старое место в Бродфилд. Но тогда каким образом начальница узнала обо всем этом, если… У нее забилось сердце… Если не через Уорнера Бельмонта? Лин покраснела, вспомнив, как он тогда вмешался со своим жестким непрошеным советом. По крайней мере, он дал возможность начальнице поверить, что окончательное решение было принято ею самостоятельно. Но как мало она заслуживает этого!

Палата Принстон была «трудной», как сказала начальница, не столько из-за ее величины или сложностей работы, сколько из-за ее обитателей. Собственно, палата была не так уж и велика, в ней было не более десяти кроватей, зато в них лежали мальчики-подростки. Народ был более чем живой, склонный к бойкости и дерзости с нянями, и Лин увидела, что поздравления от коллег были смешаны с немалой долей сочувствия к ней. В самом деле, любители поострить вспоминали всякие жуткие повествования кое о ком из сестер этой палаты, которых в свое время уносили в состоянии полной невменяемости прямо в психиатрическое отделение.

Но только Нора Фейерс ухитрилась подпустить дозу яда в свои поздравления, добавив:

— Операционная без вас заскучает.

— Ну, не считаю себя незаменимой, но все же надеюсь, что меня будут помнить, — ровно ответила Лин.

— Но наверное, все же не так, как вы их?

— Судя по отзывам, работа в Принстоне занимает весь день, и на сожаления едва ли останется время, — хладнокровно парировала Лин, надеясь в душе, что Нора сама не подозревает, насколько она близка к правде.

— Но значит, сожаления все-таки будут? — хитро спросила Нора. — Я думаю, что они и должны быть, если вы достаточно ценили вашу близость к некоторым хирургам. В Принстоне, поскольку это терапевтическая палата для выздоравливающих, вряд ли будут те же возможности для личных контактов подобного рода!

Лин даже проглотила комок в горле, поворачиваясь к ней и говоря:

— Если бы вы когда-нибудь работали в операционной, вы едва ли бы возразили, что в группе бесформенных фигур, закутанных в халаты и маски от пяток до глаз и работающих при температуре Бог знает сколько градусов, есть что-то восхитительно личное! — сказала она.

Но Нора ответила только скептическим смешком, и Лин почувствовала, что ее отповедь не имела такого успеха, как она надеялась.

В воскресенье Лин отправилась в палату Принстон, чтобы заранее ознакомиться с обстановкой и воспользоваться советами уходящей оттуда сестры Оллмен. Она пришла в тихий час, когда предполагалось, что больные должны лежать в постелях, но, когда они вошли в палату, из-за задернутых занавесок послышался тихий топот и как будто столкнулись несколько человек, бегущих к своим кроватям.

Сестра Оллмен пригвоздила одного из провинившихся внимательным взглядом.

— Аллан, ты вылезал из кровати! — сказала она строго.

— Нет, сестра!

— Я видела, как ты бросился в кровать, когда я вошла.

— Это у меня только одна нога была не в кровати… Это остроумие вызвало всеобщее хихиканье, и даже Лин хотела улыбнуться. Сестра наклонилась, чтобы подоткнуть одеяло привычной рукой, прошептав Лин на ходу:

— Они страшно любят эти нагловатые ответы. Но вам нельзя подавать вид, что вы обращаете на это внимание, потому что, если они увидят, что вам это не нравится, вам спасу не будет.

Лин пообещала усвоить это и затем, когда они обходили все кровати, сосредоточилась, пытаясь запомнить подробности истории болезни каждого мальчика. Сама палата была светлой и очень приятной; в данный момент здесь было занято только несколько кроватей. Дальний конец палаты был отгорожен. Сестра Оллмен объяснила, что эту часть палаты держат как резервную на случай поступления пострадавших при чрезвычайных происшествиях, но что она еще ни разу не использовалась по назначению с тех пор, как она здесь работает.

— Я думаю, что в этих случаях штаб по чрезвычайным ситуациям должен прислать сюда и своих медиков, а что касается вас, вы должны работать с нашим персоналом, в том числе и с младшей сестрой и двумя практикантками.