поведения были лишены и намека на осадок последних… Настя даже не понимает, сколько прошло часов… или дней.

— Судьба и Время не дают этой возможности — мы используем лазейку, ограниченную не только волей богов, но и законами природы.

Настя медленно повернула голову и посмотрела на Любу в неестественном для нее состоянии отчаяния и усталости.

— Мы и есть этот закон природы.

Разочарованность этими новыми ограничениями вынудила Настю еще больше вцепиться в следующее:

— На мне лежит ответственность! — прорычала она сквозь зубы.

— Нет. — Люба осаждала Настю мировым спокойствием, смотря будто бы сквозь нее. — У тебя нет права вмешиваться в судьбу других людей. Иначе ответь мне на вопрос: как ты решаешь, кто должен жить, а кто — умереть?

Люба не дала ей много времени на поиск ответа, закрепив свою мысль неожиданным в своей простоте выводом:

— Не будь Бэккером — действуй стратегически.

Настя и не вспомнит, была ли вообще так оскорблена сравнением с другим человеком, что не могло не спровоцировать переоценку возможностей ради более трезвого подхода к их общему делу. Как же легко загнать себя в угол, подумала Настя, выстраивая четкий ориентир — не быть тем, кем стал Бэккер.

В следующем прыжке они увидели, как Петя использовал всю силу Осколков… использовал — и проиграл. Варвар ударил того по шлему, оставив ту самую, уже известную им вмятину, и неизменно истории они исчезли. После этого Настя хотела добежать до Бэккера, но Люба отдернула ее и сразу же вернула их обратно.

— Что толку?! Битва уже проиграна, мы с тобой видели это, прежде чем здесь очутились! Не трать наши повторы зря, нам нужен один миг, чтобы изменить хронологию, лишь один.

Настя ничего не ответила, глуша в себе ядовитое чувство слабости. Люба же дала той пару минут отдыха, прежде чем они отправятся в начало битвы. И уже там, когда их все же перенесло пораньше, но на большее расстояние, они с трудом успели добежать ровно до момента, когда Бэккер вонзил меч в лицо Варвара. Этот дерзкий прием вынудил их остановиться — прямо между острых камней справа от битвы. Та недолгая, но запоминающаяся странной смесью отвращения и ликования сцена стала важной точкой координат в наконец-то формирующейся карте событий. Когда Варвар стал подниматься, их выкинуло обратно.

— Ну, как прошло? — Оцелот умело балансировал между заботой и легкомыслием, создавая атмосферу понимающей тяжесть доброты. Они быстро сняли шлемы и кислородные баллоны, полные заразительной энергии.

— Бэккер проткнул его ножом или типа того в лицо, но тот даже не колыхнулся. Я знаю этот металл — они с Петей забрали его из комнат, что мы нашил на Коме.

— Типа ремонтной мастерской?

— Не знаю. Если и так, то почему Варвар не такой? — Настя села в кресло, заведенно разбираясь с мыслями, пока Люба ожидала от нее продолжения темы. — Бэккер говорил, что Топи, точнее, вся биология, что мешала нам там жить нормально, это… типа эксперимент Варвара. Может, и металл тоже. Выводили новый ресурс или обрабатывали его… как ты, Оцелот, свои бактерии, что нас спасли. Я не знаю, но этот металл выдержал силу Осколка, мы видели это.

— Сразу напрашивается идея сделать еще один меч, или чем там этот ваш Бэккер пытался убить его.

Настя и Люба переглянулись так, как обычно подтверждают единую к исполнению задумку, — они видели, куда Варвар кинул это орудие, так что могут забрать его для будущей помощи Бэккеру.

— Нужен не меч — щит. — сказала Люба. — Без щита Варвар не сможет себя защитить.

— И как мы его заберем?

Вновь прыжок, дабы собрать еще больше информации о битве двух гигантов, результатом чего стал простой вывод:

— Нужно выкрасть его раньше их стычки. — Тяжесть в голосе Насти выдавала ее усталость и измотанность. — А у нас тут есть что покушать? Как ты вообще на ногах еще стоишь, Люба?

— Большая практика, — кратко отрезала она, прежде чем по указке Оцелота отойти в сторону, дабы Малой смог пройти в помещение слева, откуда ранее вынес шлем Пети.

— Понятно.

— У меня тут есть сомнение одно… — Оцелот заговорил тревожно, хоть и казалось, что он просто желает перевести разговор в иное русло, отводя от Любы очередные воспоминания ее «большой практики». — Предлагаю попытаться украсть меч сначала. Смотрите, если этот металл может блокировать силу Осколков, что сам Варвар использовал его, то есть большой шанс невозможности пронести его в это время. Ну или любое другое, в общем, вы меня поняли.

Люба с Настей вновь переглянулись, ловя общее сомнение в затее.

— А просто так унести его мы не сможем, не говоря уже о том, чтобы уговорить двоих избавиться от него. — Настя разочарованно заключила вывод и спрятала лицо в ладонях от тягостной усталости.

— Есть другая проблема, — заговорила Люба спокойно, вынудив Настю поднять усталый, полный мрачности взгляд. — Если Петя не сможет себя защитить щитом, то Варвар сразу же убьет его. Они выиграли время лишь благодаря этой штуке.

Тяжелое молчание усилило натиск очередной безысходности. Казалось, что надо выпалить напряжение криками или дракой, иначе состояние моральное коснется физического, вынудив познать настоящую боль. Настя уже хотела из последних сил терпения спросить, как у Любы получается сохранять контроль, не говоря уже о том, чтобы случайно не перемещаться, — но тут обе потеряли свои последние мысли, робот принес еду… точнее, то, что считалось едой.

В первом небольшом контейнере были толстые гусеницы, белые и активные, они создавали общую подвижную массу. В другом же была выращена зеленоватая, похожая на мох растительность.

— Белки и клетчатка — можете не благодарить, это… типа хобби, пока вы лежали без сознания, заняться мало чем было интересно. От сердца отрываю, считай, так что…

— Спасибо. — Люба искренне поблагодарила его, потом села в кресло и съела нескольких гусениц, после чего закусила все травой, выражая лицом нулевое впечатление от крайне непривычной для Насти трапезы. Она уже хотела возразить и даже предложить украсть что-то из прошлого, но решила не оскорблять Оцелота, да и хотелось отдохнуть от этих прыжков через время и пространство. К тому же она ведь доктор, так что прекрасно знает пользу такого деликатеса, особенно для измотанного организма.

Около часа они все провели в свободной от давления истории тишине, позволяя себе хоть чуть-чуть насладиться неким подобием мирного простого времени. Впервые она видит это тесное, мрачное, холодное место чем-то большим, чем некое проявление кошмарного будущего, которое должно мотивировать ее и кого-либо другого на решительные меры по предотвращению трагедии.

— Знали бы вы, сколько у меня вопросов… исторического характера. —