Нет, еще лучше: мы даже не встречались – ее вообще не существует в природе!

Увы, это было бы слишком хорошо. Утром я получил эсэмэску от Роджа: «Ну, как?» с подмигивающим смайликом – мол, везучий ублюдок! Наверняка рассказал Элисон, а та – Фие, хотя в тот раз Фия волновала меня меньше всего.

«Ничего не было», – ответил я безо всяких смайликов.

Обойдя машину за километр (век бы ее не видать!), я отправился на станцию и сел в электричку. Ну почему, почему я не остался тогда на станции! Ну опоздал бы или вообще не появился; ну потерял бы работу – какая разница? Ничто в сравнении с адом, в котором я варился теперь.

Наконец в пятницу вечером пришла эсэмэска от Вэнди. Не помню, чтобы я давал ей свой номер. Наверное, позвонила мне на работу или порылась в карманах, пока я спал. Текста не было, только ссылка на новостной сайт Кройдона:

Десять тысяч, боже! Награда за мою голову.

Так, спокойно. Возьми пива, выкури сигарету, обдумай все как следует. А что, если объявление вознаграждения – это хорошо? Со всех сторон подтянутся ненадежные свидетели, всякие мошенники и прочие, начнут отнимать у полиции время…

Перечитывая статью во второй раз, я вдруг почувствовал, как желудок противно ухнул в пустоту. Нет, дело не в сумме, на которую явно намекала Вэнди: мое внимание привлекло одно-единственное слово, затерявшееся в первом параграфе:

Оправляется.

Похоже, женщина, сидевшая за рулем «фиата», очнулась и идет на поправку – значит, теперь ее может опросить полиция.

Я не ответил Вэнди. Не ответил бы, даже если бы мог совладать с трясущимися руками.

«Рассказ Фии» > 01:21:40

В общем, парень из ресторана позвонил где-то через пару дней и пригласил выпить в пятницу вечером. Я предложила бар в Бэлэме – приличное расстояние для нас обоих, зато достаточно безопасное, чтобы не порождать сплетни в нашем районе. Не то чтобы Брам беспокоился на этот счет, запросто сняв кого-то в самой популярной забегаловке Элдер-Райз; однако у меня, в отличие от него, другие представления о дозволенном.

Удивительно, до чего легко я вернулась «в струю». Тоби оказался на редкость приятным собеседником. Я рассказала о своей работе, а он о своей: аналитик в исследовательском центре, созданном по заказу Министерства транспорта.

– Вы, случайно, не занимаетесь теми, кто превышает скорость? – улыбнулась я. – А то можете поговорить с моим бывшим: у него три штрафа за последние полтора года.

– Да нет, нас интересует прямо противоположная тема: почему так резко снизилась средняя скорость автомобилистов в центре города – аж до восьми миль в час. Все согласны с тем, что платный въезд в центр города оказался не эффективным, и теперь мы разрабатываем новую стратегию.

– Это все, наверное, из-за фургонов? – По работе я знала, что люди ожидают доставку даже самых дешевых мелочей в день заказа или на следующий день.

– Отчасти.

Тоби рассказал, как его команда наблюдает за грузовиками и мини-кебами, велосипедными полосами и стройками… Наконец он извинился за то, что утомляет меня скучными разговорами.

– Иногда мне кажется, надо законом запретить разговаривать о работе.

Я подняла бокал с вином.

– Готова за это выпить. – Я действительно не собиралась вникать в его рабочие проблемы, в частную жизнь. Главное, между нами была «химия», а интересный разговор – всего лишь приятный бонус. – Скажи мне только одно – я, случайно, не под наблюдением?

– Нет, – ответил Тоби. – По крайней мере, не в этом смысле.

В ту ночь мы переспали. Логичнее было ехать ко мне – моя квартира ближе; к тому же я не настолько безответственна, чтобы идти в гости к незнакомому человеку.

– Ты мне нравишься, – сказал Тоби перед уходом. – Надо повторить.

– Ладно, – кивнула я. Конечно, я упрощаю, но все и вправду вышло легко. – Я позвоню.

Черта с два я вернусь к пассивной роли выжидания из моей юности! Теперь сама буду решать, где, когда и как – если вообще захочу.

– Только не вздумай играть в недотрогу, – наставляла меня Полли по телефону. – Сейчас это немодно.

– И какие же теперь правила? – спросила я.

– Правила таковы, что нет никаких правил. Пойми, давно прошли те невинные времена, когда вы с Брамом встречались – тогда люди вели себя иначе.

– Ага, потому что телефонов не было: перемахивались флажками и посылали гонцов.

– Были, но не настолько полезные, как сейчас. Кстати, на твоем месте я бы не стала рассказывать Браму про этого «эксперта по пробкам»: если он узнает, то начнет снова за тобой бегать.

– Слишком поздно.

Я быстро свернула разговор: незачем выслушивать очередные нападки на Брама. Я всегда буду уважать отца своих детей, пусть это и клише.

А еще надо бы проследить, как он справляется. Пару дней назад по пути со станции я встретила его: стоял в одиночестве у закрытых ворот парка, над сигаретой в руке поднимался голубой дымок. Мне стало как-то не по себе. Дело не в курении, а в его странном одиночестве, в той неловкой позе: беспомощный, съежившийся, словно перед лицом надвигающейся волны.

У сердца тоже есть мышечная память. Признаю, мое дрогнуло.

Я позвонила Элисон.

– Сделай мне одолжение: зайди к нам на выходных, если время будет. Пригласи Брама с мальчиками куда-нибудь погулять или напросись на чай. Посмотри, все ли с ним в порядке. Я не имею в виду ту женщину – так, вообще. Он какой-то подавленный в последнее время… Мальчикам нужен здоровый, бодрый отец, а мне уже трудно оценивать со стороны…

– Положись на меня, – пообещала Элисон.