Через десять минут стояния в очереди за «шипучкой» я оглянулся – ее уже не было. После этого начались препирательства, у кого во рту громче пшикнет, рассуждения о том, стоит ли оставить кусочек Роки (собаке Осборнов) или это будет жестокость по отношению к животным; а если да, то и по отношению к людям, ведь миссис Карвер сказала, что люди – тоже животные, и тогда надо вызвать полицию и арестовать папу.

– Нужно звонить в 999, – заявил Гарри.

– Нет, в 101, если не несчастный случай, – поправил его Лео с тоном морального превосходства, он частенько разговаривал так с братом.

– Так это и есть несчастный случай – кто-нибудь мог подавиться до смерти! – И Гарри начал весело скандировать: – Па-пу по-са-дят, па-пу по-са-дят!

На нас стали оглядываться.

– Хватит шутить! – Я сделал вид, что все это очень забавно, хотя еле удержал свой завтрак в желудке.

«Рассказ Фии» > 01:18:44

В каком-то смысле мне было все равно, позвонит Тоби или нет: хватало осознания того, что я в принципе могу с ним переспать, что я свободна в выборе. Больше нет нужды «любить, беречь и хранить верность, пока смерть не разлучит нас».

Если верить Полли, брак определял мою жизнь. Я существовала в некоей форме стокгольмского синдрома.

А теперь я – свободная женщина.

По крайней мере, я так думала.

Брам, выдержки из файла Word

По вторникам мы с Роджем Осборном иногда ходим в «Два пивовара». Со станции я направился прямо туда, хотя до встречи оставался еще час. Мало-помалу я осознавал, что мне легче справляться с давящим чувством вины и неопределенности в обществе людей и спиртного.

До закрытия Родж успел выпить вдвое меньше моего: то ли возраст не позволял, то ли жена… Он как раз осушал последнюю, когда я бросил взгляд в сторону и снова увидел ее, ту женщину с рынка. Мой нетрезвый мозг принялся устанавливать логическую цепочку: квартира в моем распоряжении; с того ужасного вечера прошло одиннадцать дней; я так устал держать марку на работе, с детьми и даже сейчас, перед Роджем; наверное, я заслужил небольшой отдых (заметьте, я не использовал слово «награда»).

На ней были узкие джинсы и обтягивающая майка: видно края бюстгальтера, врезавшиеся в кожу, и темные круги под мышками – жарко для конца сентября, почти как летом. Тушь слегка размазалась, и помада вроде бы тоже; рот слегка приоткрыт…

– Чего? – спросил я, поймав взгляд Роджа.

– Я молчу, – ответил тот и подмигнул. – В смысле – ни слова Элисон.

– Можешь рассказывать что угодно, я – свободный человек.

– Правда?

– Ага. Мы договорились, что у каждого своя личная жизнь – только домой никого не водить.

– Что дает тебе пять ночей преимущества!

– Думаешь, все так просто?

Взрывы смеха, исходящие от группы женщин за столиком у окна, спасли меня от ответа. Та, на кого я положил глаз, явно не с ними – она моложе, лет тридцать – тридцать пять.

– А, – вспомнил Родж. – Элисон говорила, здесь собирается книжный клуб мамочек. Не их, то есть, а соперниц. Могли бы и на кухне посидеть.

– Не говори. Совсем охренели, ничего святого!

Это фишка у нас такая, у кастрированных мужей (и «будущих бывших» тоже): напускной олдскульный шовинизм. Родж собрался уходить, я сказал, что пропущу еще одну на дорожку, и он многозначительно ухмыльнулся, как будто на дворе пятидесятые.

Я пересек бар и, не спрашивая, заказал девушке бокал белого. Поймал ее взгляд и удержал – прямо, но уважительно. Двенадцать лет супружеской преданности (несмотря на два промаха), и вот я как будто снова тридцатилетний холостяк. Может, и правда все просто (если не думать о том ужасе)?

Девушка сказала, что ее зовут Вэнди, живет в Бекенхэме, а в Элдер-Райз приехала помочь подруге покрасить кухню в новой квартире на Энглби– Клоуз.

– А подруга осталась дома?

– Нет, она недавно ушла – день выдался утомительный.

– А вы, значит, не устали?

– Пока нет. – Вэнди наклонилась ближе, не делая попыток скрыть желание. – А это ваши дети были там, на рынке?

– Ага. Лео и Гарри, парочка шалопаев.

– Миленькие…

У нее был южно-лондонский акцент и легкая хрипотца в голосе.

– У вас есть дети? – спросил я.

Она слегка отодвинулась.

– Нет.

Я промолчал. Мы оба явно не желали терять время зря, и после получаса светской беседы вышли из бара. На улице Вэнди взяла меня под руку – первое прикосновение. К моему облегчению, несмотря на всю тяжесть общей ситуации, я реагировал как нормальный человек.

Помню, в ту ночь не было луны.

Когда мы дошли до Тринити-авеню, Вэнди потянула меня за руку.

– Ты куда? – спросил я.

– Ты же вроде сказал, что живешь здесь?

– Нет, я живу по ту сторону парка. Видишь белое здание? Вон там.

– А, ну ладно. – Она приблизила губы к моему уху. – Ведите, сэр.

– Мы пройдем через парк – если ты не боишься, что я буду грязно приставать.

Фия сказала бы, что в наши дни поосторожнее надо с такими шуточками, но Вэнди промолчала. Мне вдруг пришло в голову: а ведь я свободен в выборе! Есть и другие типажи, кроме женщин Элдер-Райз – образованных, знающих свои права, живущих в пост-феминистских условностях – на дофеминистские рассчитывать уже не приходится (шутка!). От этой мысли я ощутил прилив оптимизма – сперва неопределенный, затем сузившийся до надежды: а вдруг удастся избежать проблем? Всего за несколько часов я мысленно перевел «ужас» в «проблему», а от нее – в «случай», за что надо благодарить последнюю пинту-другую. И Вэнди.

– Клевый домик, – оценила девушка, когда мы подошли к «Бэби-деко».

– Не жди ничего особенного – обычная студия в аренду. Больше похожа на каморку сторожа.

– Вау, прямо притон какой-то!

Едва мы закрыли дверь, как тут же бросились друг на друга; она стягивала с меня одежду и вслух мечтала о том, что я с ней сделаю. Мелькнула бестактная мысль: чем менее привлекательна женщина, тем больше она ударяется в роль «плохой девочки» – и это работает, правда; я едва успел спрятать роман, который Фия оставила на тумбочке – прошлым вечером я пролистал его, воображая, как она читает и хмурится; и сама мысль о том, что пришлось это сделать, была мучительна…

Давно пора.

– О чем задумался? – промурлыкала Вэнди.

– А что?

– Ты какой-то рассеянный…