Максимом? – абсолютно дружелюбным и спокойным голосом поинтересовалась Софья.

– Со мной! – идеально улыбнувшись при данном раскладе в ответ, уверенно констатировал Макс. – Мы очень давно не виделись. Наговориться за пару часов невозможно.

– Тогда я, наверное, лучше оставлю вас? Да, любимый?

Я кивнул в ответ. Софья чмокнула меня в щеку, встала, протянула руку Максиму:

– Приятно было познакомиться. Думаю, мы еще встретимся.

Максим привстал и пожал руку в ответ, пристально глядя ей в глаза. И что-то моей ревнивой гадине внутри меня не понравилось в этом взгляде. Мне показалось, что она ему понравилась, и включилось мое вечное: чем я хуже, чем он. Они были бы идеальной парой. Успешный бизнесмен и очаровательная художница. Нет, художница – скорее, ближе к писателю... А судя по всему, она больше предприниматель, чем художница…

Софья ушла, Макс произнес:

– Идеальный шпион. Как будто учили в Моссаде.

– А ты типа знаешь моссадовцев?

– А я типа знаю моссадовцев, – передразнил меня Максим.

Да, Макс изменился за это время. За чашкой чая по интернету это было не так заметно. Я явно проигрывал по сравнению с ним на всех фронтах.

– Если она вычислила твое местоположение, что я заключил из твоего вопроса: как она тебе нашла, я полагаю, что за тобой следят. И следят неотступно. Сейчас узнаю, кто из посетителей пришел вслед за тобой и сидит до сих пор.

Я расслабился, наивно надеясь, что сюрпризы на сегодня закончились, и Макс теперь сам все придумает, но это было простодушным заблуждением.

Не успел Макс написать и отправить управляющему сообщение, как к столу подошел капитан, который сопровождал нас в психушке, и, приложив палец к губам, призвал сохранять молчание. А после этого достал из-под воротника моего свитера микроскопический жучок и убрал его в коробочку величиной меньше ладони.

– Теперь можно говорить! – прокомментировал он свои действия. – Меня зовут Павел Молчанов. Вам, Максим, ничего не говорит мое имя? Раз уж вы так хорошо осведомлены о дедушке Сергея и всех его родственниках.

– Вы – сын главреда издательства «На Дону», считающийся погибшим вместе с отцом в автокатастрофе.

– Точно! Все, что смог сделать отец в тех условиях,– это спрятать меня. Те события, о которых вы сейчас рассказывали, предопределили мою судьбу. Я стал ментом. И так же, как и вы, жизнь положил на то, чтобы выяснить, что тогда произошло, и дождаться момента. Я тоже думаю, что время пришло.

– А Софья? – не выдержал я.

– Ничего не могу сказать про нее. Не знаю. Она может быть как чьим-то агентом, так и обычным, нормальным, человеком. Я не знаю, с чьей она стороны. В поле моего зрения она появилась тогда же, когда и вы ее увидели впервые.

– И у меня вопрос, – размышляя о чем-то своем, спросил Макс. – Кто еще слушал нас, кроме вас, Павел?

– Ваше появление, Максим, было неожиданностью для всех, поэтому никто не был готов к раздельной слежке и за Софьей, и за Сергеем, поэтому ваш разговор здесь слышал только я. А за Софьей поехал человек для того, чтобы только знать: куда, зачем, с кем встречается, она осталась без прослушки.

– Может, проще будет, если мы все перейдем на «ты»? Вроде мы все одного возраста? – предложил я.

– Согласен, – ответил Павел и продолжил:

– А теперь по порядку то, что знаю я. Глобально – изменились обстоятельства. Сергея взяли в разработку, и должно что-то сегодня-завтра произойти, я пока не смог выяснить, что именно, и его, то есть тебя, закроют. То есть появится повод посадить в СИЗО. Зачем? Не понял, это как-то связано с мамой Сергея, поэтому подняли весь этот кипиш с кладбищем. И тому, кто это организовал, конечно же, известно, что в психушке мама Сергея. Только всем было реально непонятно, почему ты ее не узнал. Я, конечно, никому не скажу, что она подала тебе знак.

Она абсолютно вменяемая, ее никакими лекарствами не пичкают, потому что надобности нет. Она там добровольно и понимает зачем. Логика простая: шантаж. Она поменяла свою свободу на жизнь сына. Ее поставили перед выбором: «или сын умрет, или ты сидишь здесь и не рыпаешься». Конечно, она после смерти мужа выбрала живого сына.

Чувствует себя хорошо. Делает зарядку ежедневно, много читает, учит испанский, но, как я понимаю, придуривается неадекватной. Изображает из себя сеньору, которую похитили ради выкупа. Читает книги на испанском. Я думаю, что абсолютно здорова, просто ради чего-то придумала такую игру себе. Волноваться о ней незачем.

Итак, Сергей. Возможно, есть смысл бежать… Загранпаспорт есть, не думаю, что надо тянуть и ждать, пока тебя посадят, а посадят точно… Повод будет сегодня-завтра.

– А как же мама? Если я убегу, не отразится ли это на ней?

– И я пока не понимаю, – соображая, прокомментировал Макс. – Давайте попробуем разложить все по порядку. Алена Сергеевна сидит в психушке уже много лет, а Сергей много лет на свободе, и это никого не парит, и его никто не трогает. Потом случается неизвестное нам событие, и Сергею показывают живую маму, которую он похоронил много лет назад. И мы не знаем, зачем. Они не знают, что он ее узнал. То есть теперь им надо донести до Сергея, что это его мама. Ладно, предположим, будет еще какой-то ход. Потом должно произойти еще какое-то событие, и Сергея закроют в тюрьме. Надолго? Не знаешь?

– Какой-то большой срок пришьют.

– За что большой срок у нас дают?

– Убийство?

– Я реально должен кого-то убить? Бред какой! Ладно! А зачем я в тюрьме? – уточнил я.

– Возможно, так же, как и мама: живой, но не рыпаешься и ничего не можешь, они по-прежнему контролируют издательство.

– Значит, что-то со здоровьем мамы все-таки происходит? Она умирает, я остаюсь номинальным владельцем издательства?

– А Софья родит наследника, и они по-прежнему хозяева положения! – вдруг «сложил два плюс два» Максим.

– Надо спасать маму! – уверенно произнес я, понимая, что это главное на сегодняшний день.

– Сначала надо спасать тебя! – возразил Павел.

– Тогда, я бы хотел поговорить с дедом, если он существует, и я его не придумал… Он должен знать будущее, если он знает дату моей смерти!

– Согласен, – по-прежнему задумчиво произнес Макс. – Паш, мы поедем, да? На связи?

– Ребят, вы серьезно?