— А зачем он ее убедил? — нахмурила брови Наталья. Она уже была малость под хмельком, и ее явно начало клонить ко сну.

— Понимаешь, он, оказывается, стал свидетелем того, как Антошка себе руку поранил. Ну и испугался.

— Испугался, что ты плохо приглядываешь за ребенком?

— Да нет! Он испугался, что так может подумать Нина Никифоровна, если узнает об этом происшествии. А потому ничего ей рассказывать не стал. Более того, он убедил ее, что все идет отлично, что Антошка выглядит вполне счастливым и что не стоит торопиться со звонком — пусть, мол, они — это значит мы с Тошкой — еще крепче привяжутся к малышу.

— И она пошла у него на поводу?

— Очевидно, пошла. Но ничего, завтра я всю душу из нее вытряхну, и тогда буду знать точно, что там у нее на уме.

— А ты Роману уже позвонила? — спросила Наталья, широко зевая.

— Да не буду я ему звонить, — передернула плечами Рина. — Мне важно поговорить с Ниной Никифоровной тет-а-тет.

— Он тебя убьет, — сонно промямлила Наталья, и голова ее склонилась на грудь.

— Пусть сначала поймает, — улыбнулась Рина, выбралась из кресла и пошла стелить подруге постель.

— «Весна идет, дорогие мои! Весне, как говорится, дорогу!» — бодро прокричал диск-жокей «Авторадио», и из приемника полилась ностальгическая мелодия 80-х.

Рина любила слушать в машине старые, до боли знакомые песни — они создавали приятный фон и при этом не мешали думать. Сейчас, пристроившись следом за неторопливым грузовичком, Рина ехала по усеянному колдобинами шоссе и вспоминала подробности своей сегодняшней встречи с Ниной Никифоровной.

До Воскресенска она добралась гораздо быстрее, чем рассчитывала, и, главное, без приключений. Погода в этот день выдалась яркая, с прозрачным голубым небом и блестящим теплым солнышком. От этого настроение как-то само собой улучшилось, и даже сложные проблемы начали казаться не такими уж неразрешимыми.

Рина не стала готовиться к разговору с Ниной Никифоровной и думать о том, что она ей скажет и о чем спросит. Она боялась, что может заранее настроить себя враждебно, потому что в душе до сих пор возмущалась ее поступком. Однако мысли о предстоящей встрече то и дело назойливо лезли в голову, и, чтобы от них избавиться, Рина принялась петь.

— «Кони в яблоках, кони серые», — заливалась она дуэтом с Салтыковым. Эта заводная песня ей всегда ужасно нравилась, хотя Рина никогда не могла понять, как это можно быть ниже стремени.

К полудню она уже была на месте. Немного поплутав по незнакомому городу, ее «Тойота» свернула, наконец, на нужную улицу и въехала во двор. Дом, в котором жила Нина Никифоровна, несмотря на свой почтенный возраст, выглядел таким свеженьким и чистеньким, будто был не типовой пятиэтажкой, а только что отреставрированным памятником старины. По периметру двора протянулись по-мартовски черные кусты и деревья, образуя что-то вроде маленького парка.

«Симпатично тут, — подумала Рина, оглядевшись по сторонам. — А летом, должно быть, зелено. И просторно», — улыбнулась она про себя, вспомнив разговор с Денисом.

Немного потоптавшись возле машины, она постаралась собраться с мыслями и сосредоточиться на предстоящей ей миссии. Но тут ее размышления прервал телефонный звонок.

— Ринка, — заполнил трубку свистящий шепот Натальи. — Тут Роман. Он ворвался и набросился на меня…

— С кулаками? — улыбнулась Рина. — Ты откуда сипишь-то?

— Из ванной. Зря веселишься, между прочим. Он рвет и мечет и требует сказать, куда ты отправилась.

— Ну и соври что-нибудь, не мне тебя учить.

— Да он уже догадался, что ты к Нине Никифоровне поехала. Требует адрес ему сказать — наверное, собирается пуститься в погоню.

— А ты знаешь его, этот адрес? — спросила Рина, которая точно помнила, что, кроме слова «Воскресенск», ничего больше Наталье не говорила.

— Не-ет, — протянула та, обескураженная неожиданной простотой ситуации. — Вот я балда!

— И я про то же, — согласилась Рина. — Короче, держи оборону, а я пошла. Как раз стою перед домом, с мыслями собираюсь.

— Ну, ни пуха тебе! — уже спокойно пожелала Наталья.

— И тебе тоже ни пуха!

Засунув телефон в сумку, Рина глубоко вздохнула и решительно пошагала к подъезду. Поднявшись на второй этаж, она отыскала глазами нужную ей квартиру и не менее решительно нажала на кнопку звонка.

Через минуту за дверью послышалась возня, потом кряхтение и громкий голос вопросил сакраментальное: «Кто там?»

— Мне нужна Смирнова Нина Никифоровна, — выдала Рина приготовленный заранее текст. — Я приехала из Москвы, по делу.

Последовала небольшая пауза, после чего дверь широко распахнулась и на пороге выросла высокая пожилая женщина в длинном сером платье, поверх которого была надета вязаная кофта.

Рина немедленно подумала, не ошиблась ли она квартирой. Ей почему-то казалось, что Нина Никифоровна непременно должна быть похожа на свою дочь, но открывшая ей дверь женщина даже отдаленно не напоминала Людмилу. Лицо ее было крупным, с тяжелым подбородком и широким носом, а темные с проседью волосы вряд ли когда-нибудь были золотыми.

Тем не менее это была именно Нина Никифоровна, которая в конце концов обрела дар речи, представилась и пригласила Рину войти.

— А вы, как я понимаю, будете Арина Алексеевна? — не то спросила, не то констатировала она. Голос у нее был низким, прямо-таки шаляпинским. И сама она была крупной и вальяжной, похожей на оперную певицу. — Ну что же, проходите в комнату, а я сейчас чайник поставлю.

Оставив пальто в крохотной прихожей, где не помещалось ничего, кроме вешалки, Рина прошла в гостиную и огляделась. Обстановка здесь была довольно простой, но милой: уютный мохнатый плед на диване, нарядные тюлевые занавески на окнах, тяжелая ваза с сухими цветами в углу.

В простенке между сервантом и диваном висели фотографии в разномастных рамках, и Рина подошла на них взглянуть. Здесь было несколько студийных снимков Антошки, черно-белый портрет Нины Никифоровны в молодости, и пара маленьких фотографий, с которых ослепительно улыбалась Людмила.

— Вы, наверное, кушать хотите? — раздался позади голос Нины Никифоровны, и Рина быстро обернулась. Хозяйка уже успела поставить на стол чашки и чайник, а теперь доставала из буфета сахарницу и вазочку с вареньем.

— Нет-нет, — поспешно ответила Рина. Она была слишком взволнована, чтобы думать о еде. — Я с удовольствием выпью чаю.

Наблюдая за тем, как Нина Никифоровна собирает на стол, Рина с удивлением отметила, что та держится совершенно спокойно — не нервничает, не суетится, и руки у нее от волнения не дрожат.

«И почему это я решила, что буду играть в нападении, а она — в защите? — подумала Рина. — Похоже, эта Нина Никифоровна не так уж проста, как мне представлялось по ее письму. Ведет себя так, как будто это мне предстоит перед ней за что-то оправдываться. А вдруг она и в самом деле затеяла какую-то авантюру, и я попалась в ее сети, как последняя дура? Вдруг Роман все же был прав?»