— Зачем мы это делаем, Варь, ведь не чужие люди? На фиг мы пререкаемся?

Встаю, собираясь пойти к девочкам.

— В том-то и дело, что совершенно чужие. Мне кажется, что нас обоих это устраивает. — Спускаюсь с деревянного настила, жмурюсь от яркого, хоть и вечернего солнца, направляясь к своим дочерям.

Варя

— У тебя столько цветов! — восхищается Элла, но на меня не смотрит, уткнулась носом в освещённое лампочками зеркало, разглядывая невидимые морщины под глазами. — Просто фурор устроила! Молодец! Это я подсказала режиссеру дать эту роль именно тебе. Кому ещё играть несчастную мамашу, как не несчастной мамаше? — Встав, она по-кошачьи огибает стул.

— Спасибо.

Элка, как всегда, умудряется так похвалить, что удавиться хочется. Но я всё равно счастлива, я выложилась на миллион процентов и довольна результатом. Улыбаюсь, глядя на заваленный букетами столик перед зеркалом.

— Варвара, ты была великолепна! — Раскинув руки в стороны, заходит в гримерку режиссёр, а затем, крикнув «браво» и хлопнув в ладоши, сжимает меня в объятьях, причём так крепко, что я задыхаюсь.

Я понимаю, что он на кураже, так же, как и я, счастлив видеть реакцию зрителей. Не каждый день нам несколько минут подряд аплодируют стоя, но это как-то слишком. Мои руки его тела не касаются, смотрю на проём двери позади нас, выжидая момент, когда смогу вырваться из тугих объятий Богомолова, он всё же молодой мужчина, а я девушка, пусть и свободная, прикосновения к его телу вызывает странное отторжение на подсознательном уровне. Я его уважаю, но не больше.

— Мама!

В тёмном проеме двери, на входе в гримерку, появляется Машка, рядом проталкивается Дашка, у девчонок в руках маленькие милые букеты. На глазах тут же появляются слёзы. Моя мечта. Моя мечта сбылась. Не могу удержаться. И просто улыбаюсь. Чувствую, как мгновенно мокнут щёки. А выше, над девочками, появляется Макар. И тут я вспоминаю, что Игорь Игоревич всё ещё прижимает меня к себе. Крепко так, со смаком.

Богомолов наконец-то отпускает меня. А Макар всё так же стоит в проеме, сжимая в правой руке букет.

Странная ситуация. Ой, да плевать, даже в глаза ему не смотрю, пусть думает, что хочет. «Да. Да, да! Именно так я получила эту роль. Дала режиссеру в гримерке!»

Макар всего лишь бывший муж. Отец моих детей. Не обязана я перед ним отчитываться. Я его сюда не приглашала. Не удивлюсь, если он и «свою» притащил.

Приседаю на корточки и развожу руки, жду своих девочек, они со смехом и криками кидаются ко мне в объятия, и мы жмёмся друг к другу. Закрываю глаза, наслаждаясь этим моментом. Как же я рада, как я счастлива. Маленькие мои. Золотые мои, любимые доченьки.

— Мама, ты такая кааасивая!

— Мама, мам! Ты так танцевала!

— Научишь меня, мам?

— Но в кукальном теате было лучше, — надувает губы Дашка, — этот теат скучный, все тока разгаваевают.

— Наш спектакль – это когда дети и взрослые для взрослых и детей. И это когда взрослым и детям одинаково интересно и небезразлично, и есть что потом обсудить вместе.– Подмигивает Богомолов моим дочкам, а затем поворачивается к Макару. — Вы, наверное, муж? — Протягивает руку для приветствия.

— Бывший! — отвечаем мы с Макаром одновременно.

— Сочувствую вам. — Осматривает Богомолов Макара, намекая на то, что развод со мной был ошибкой.

Я смущаюсь, не привыкла к подобным комплиментам. Игорь Игоревич, ухмыльнувшись, поворачивается ко мне:

— Там из газеты ещё хотят с тобой поговорить. Они в моем кабинете ждут.

— Хорошо, Игорь Игоревич, переоденусь только.

В отличие от девчонок, Макар цветы мне не отдает, кладет свой шикарный букет в общую кучу, как будто на могилу принёс. А я делаю вид, что не заметила, не собираюсь портить себе праздник. Уходить он не спешит и, засунув руки в карманы своих шикарных серых брюк, расхаживает по гримёрке, рассматривая, как тут всё устроено. На нём только белая рубашка, пиджака нет, и я непроизвольно зависаю на широченных плечах, переходящих в мощную спину. Макар высокий, гораздо выше нашего режиссёра. Для его типа телосложения характерны широкие плечи и узкий таз. Талия находится на одной линии с бедрами. Даже сквозь ткань рубашки заметно, как чётко развиты мышцы его спины, при этом фигура Макара не производит впечатления массивной. Чаще всего “треугольник” бывает у мужчин, профессионально занимающихся не силовыми видами спорта, а, например, плаванием. Но при правильном подходе этого можно добиться с помощью тренировок в зале. Что и сделал Макар. Он стал гораздо крупнее со времён нашего брака. Я как нормальная, здоровая женщина не могу не отметить этого. Он заматерел, стал ещё более мужественным и сильным. Ну и козлом остался. Этого не отнять.

Пока девчонки, смеясь, примеряют перья и меха от костюмов, сваленных в углу, я беру свою одежду и иду за ширму. Почти сразу ко мне присоединяется Элка.

— Бывший твой — это нечто! — Дёргает она руками, высвобождаясь из костюма и проталкивая голову в свою одежду. — Я просто смотрю на него и трусики мокрые. Представляю, как круто с ним в постели, как ты вообще могла с ним развестись? — удивленно таращит она глаза, и первая выходит из-за ширмы.

Как-как? Очень просто. Пришла в суд и подписала бумажку. Я не могу справиться с платьем, запуталась в тряпках, из-за злости и ревности, которую я почему-то всё ещё испытываю к нему. Я слышу, как Элка начинает вить вокруг него сети, как флиртует, как хихикает. Его ответы я разобрать не могу, слишком громко пыхчу в своем пышном платье, от которого не могу избавиться, но уверена, он своё не упустит. Элка красивая.

— Ты что тут копаешься так долго? — Возникает прямо передо мной Макар. — Сказала бы что нужна помощь.

Вскрикиваю от неожиданности, а он ведёт себя так, будто имеет право вламываться в моё личное пространство. Макар одним коротким движением наклоняется и дёргает мои многочисленные юбки вверх, за секунду высвобождая меня из плена костюма. Я остаюсь перед ним в старомодных белых театральных панталонах с кружавчиками и такого же цвета современном лифчике. Бельё туго обхватывает мою грудь, аппетитно выставляя два полных полушария напоказ. Глубоко дышу, изнывая от паники и возмущения. Пауза затягивается, его наглый взгляд чертит линии по моему телу. Надо выгнать козла и наорать, но язык не слушается, потому что Макар, не скрываясь, разглядывает меня. При этом его глаза блестят развратным голодом. От такого мужского взгляда недолго и с ума сойти, не могу удержать мурашек, чувственно ползущих по моему телу, зажигая его сладостным предвкушением. Интимные отношения были слишком давно, я уже и забыла, каково это, когда тебя наполняет собой мужчина.

Макар смотрит и смотрит, раньше он никогда не давал мне шанса ускользнуть. И если хотел меня, то добивался своего, где бы мы ни оказались. Эта химия, его энергетика она и сейчас передаётся мне. Но всё давно в прошлом…