В наружных микрофонах засвистел ветер, но почти сразу же его перекрыл грохот запалов тормозных ракет. Рывок оказался таким сильным, что на какую-то долю мгновения Олег потерял сознание. Его швырнуло вверх и в сторону. Управлять ракетами он оказался не в состоянии, и через минуту вторично потерял сознание от удара о стену шахты.

Однако тормозные ракеты все же сделали свое дело, а пожар на нижний горизонт не проник.

Во рту Олег чувствовал отвратительный солоноватый привкус. Перед глазами плавали зеленоватые круги, он двигался медленно, словно во сне, и трудно было сказать, был ли тому причиной удар или гнев и горечь, душившие его с того самого момента, как он увидел тела людей, превращенные в угли адским атомным пламенем.

Олег не любил этот мир, у него здесь не было друзей, если не считать Стивенса, но он не мог смириться с тем, что некто, чье лицо он не мог себе даже представить, лишал людей жизни, сжигая, как спички. Те, кто это сделал, должны заплатить за свое злодеяние.

Лишь сейчас он сообразил, что Стивенса нет рядом с ним. Он включил прожектор скафандра и осмотрел внимательно груду обломков, оставшуюся от рухнувшей сверху аварийной лестницы. Стивенса там не было. Ракетные двигатели не могли отнести его слишком далеко от того места, где приземлился сам Олег. Оставалось предположить, что по какой-то причине Cтивенc отказался от прыжка. Но почему? Это ведь была его идея…

Установить истину не было ни малейшего шанса. Возможно, энергия в скафандре его товарища кончилась раньше, чем тот успел прыгнуть…

И, стиснув зубы, превозмогая боль, Олег сделал единственное, что еще мог сделать, медленно побрел к центру купола — туда, где должен был находиться Лидянский корабль.

Он шел довольно долго, потеряв реальное представление о времени. Ему казалось, что он идет уже несколько часов и наверняка спутал направление. Небольшое пятно света от нашлемного фонаря плохо помогало ориентироваться в окружающей обстановке. Батареи давно должны были сесть, но все еще почему-то работали.

В конце концов он догадался погасить фонарь и лишь тогда заметил впереди голубоватое свечение, ореолом окружавшее Лидянский корабль.

Олег стоял напротив Лидянского корабля, недоуменно оглядываясь, словно не мог вспомнить, для чего он здесь оказался. Кроме него, вокруг не было ни одного живого человека. Те немногие счастливчики из охраны, которые уцелели после первого огненного удара, разрушившего купол базы, и, пытаясь спастись от огня, сумели сюда добраться, теперь, скорчившись, лежали на полу, удушенные ядовитой атмосферой планеты, свободно вливавшейся в разбитое яйцо купола. Наверно, та же судьба постихла и Стивенса.

Олег впервые за все то время, которое провел в разведшколе, ощутил свою принадлежность к этим мертвым людям. Возможно, оттого, что он единственный из всех сохранил жизнь. Мысль о том, что он отомстит за них, если когда-нибудь ему представится такая возможность, на какое-то время помогла ему справиться с отчаянием и с равнодушием к собственной судьбе.

Он шел еще довольно долго, ориентируясь на слабо светящуюся массу корабля, пока не уперся в аспидно-черную, наглухо замкнутую поверхность центрального трубопровода.

Он привалился к ней плечом, ожидая, когда раздвинутся створки, но ничего не произошло. Лишь теперь он вспомнил, что уже давно, еще до прыжка вниз, он вновь перестал ощущать ментальное поле, излучаемое кораблем в то время, когда работали его механизмы.

Во время первого своего визита внутрь корабля он так и не успел спросить, из-за чего происходят эти перебои, и вот теперь его окружало полное немое молчание.

С этим он ничего не мог поделать. Он медленно опустился на пол, сел, привалившись спиной к трубе, и взглянул на индикатор батарей. Цифры в его окошке изменились всего на несколько десятых долей, хотя теперь это ровно ничего не означало. Стрелки индикаторов давно перешли красную черту и показывали вчерашний день. В огненном аду, наверху, несмотря на защиту, все приборы вышли из строя.

Однако воздух исправно регенерировался, и это все, что сейчас имело значение. На нижнем уровне температура намного ниже — тепловая волна не прошла сквозь перекрытие, и — значит энергия батарей на эмуляцию защитного поля почти не расходовалась. Ему предстояло жить еще несколько долгих часов.

Он подумал, не стоит ли снять шлем, чтобы сократить эти мучительные часы ожидания. Нет ничего хуже, чем знать время собственной смерти, но тут же отбросил эту мысль. Он обязан бороться до конца, хотя бы ради тех, кто погиб. У него больше возможностей и больше шансов выжить, и он использует их все, до последнего. Почти сразу вслед за этой мыслью в его голове прозвучал знакомый голос:

— Итак, ты вернулся… — Сразу же на Олега обрушился удар ментального поля. Механизмы корабля вновь заработали…

— Объясни, как ты здесь оказался, секунду назад я оставил тебя возле камеры, и вот ты уже здесь…

Выходит, мозг, управлявший кораблем, ничего не знал о собственных остановках. Они воспринимаются им, как провалы во времени, и даже не вызывают удивления.

— Разве у тебя нет внутренних часов?

— Они показывают, что с момента нашего последнего разговора прошло не более минуты.

— Значит, твои часы останавливаются вместе со всем остальным…

— Подожди, ты хочешь сказать… Да, очевидно, мои функциональные возможности расстроились. Странно, что я не почувствовал этого раньше.

— Ты и не мог почувствовать. Твое время останавливалось вместе с тобой и включалось лишь тогда, когда ты просыпался.

— Недаром мне казалось, что последнее время мир стал состоять из фрагментов. Логика отдельных событий все время прерывалась, но лишь сейчас я понял причину этого. Значит, времени у меня остается совсем немного.

На нижнем рукаве появилось знакомое отверстие входа.

— Заходи. Наши проблемы лучше обсуждать внутри. Это сохранит энергию в твоем скафандре.

Секунду Олег колебался, подумав о том, что с ним случится, если отключение механизмов корабля произойдет, когда он будет внутри.

— Не беспокойся об этом, я обеспечу тебя механическими средствами для выхода наружу, не зависимыми от моих управляющих центров.

Стены трубы раздвинулись, и он вошел внутрь. Олегу показалось, что свечение зеленоватой жидкости в кабине на этот раз было значительно слабее.

— Что, если я не буду снимать скафандра? Мне трудно привыкать к новой среде, которой ты меня окружаешь.

— Как хочешь, Олег. Хотя причина в другом. Ты стал намного осторожнее, чем в прошлый раз. Но это не имеет значения.

— У тебя есть способ выбраться наружу из этой огненной ямы? Мне кажется, перекрытие долго не выдержит. Наверху слишком высокая температура, да и радиация все время повышается.