Тася вздохнула и направилась к подошедшему автобусу. Вся прелесть Испании неожиданно исчезла, хотелось поскорее оказаться в собственной квартире рядом с мамой, где никто не станет ее рассматривать и составлять о ней мнения. Но предстояло еще преодолеть полосу препятствий из прохода по самолету. Кивнув стюардессам, Тася загородила глаза кистью руки и быстро пошла вперед, мысленно отсчитывая ряды кресел: «Одиннадцать, пятнадцать, семнадцать. Вот и мое – девятнадцатое. Слава богу! Теперь сесть и не вставать до самой Москвы. С туалетом, правда, может выйти осечка, но будем надеяться, что он не понадобится». Она плюхнулась в кресло, выдохнув с облегчением, и тут же услышала рядом радостное:

– Анастасия? – Знакомый профиль сидел в соседнем кресле, только теперь прямо на Тасю смотрел незабываемый фас.

«Лучше не придумаешь! Сказать «Вы ошиблись»? Ну, это уже ни в какие ворота не лезет». Тася рассердилась на себя за беспомощность и не слишком вежливо буркнула:

– Привет. Егор, если не ошибаюсь?

– Не ошибаешься.

– Здорово, слушай, такая встреча.

«И что он нашел хорошего?»

– А ты совсем не изменилась!

«Льстец!»

– Да… ты тоже выглядишь молодцом. – «А вот это чистая правда. Как должен выглядеть симпатичный двадцатилетний мальчик в возрасте сорока лет? Исключительно интересным мужчиной, и никак иначе». Именно такой мужчина сейчас и сидел рядом с Тасей, не сводя с нее восторженных глаз и забрасывая вопросами:

– Ты где? Как? Я слышал, осталась в институте, не жалеешь? А на какой кафедре? А вообще, как дела?

«Господи, что еще ты обо мне слышал? Старая дева без семьи и детей, с мамой и дачей (и та и другая – старые развалины)?»

– Нормальные дела, как у всех, – уклончиво ответила Тася, неопределенно пожав плечами.

Самолет тем временем вырулил на взлетную полосу и включил двигатели на полную мощь. Заревели турбины, и Тася вжалась в кресло, закусив нижнюю губу.

– Боишься летать? – Егор протянул ей леденец. – Бери. Успокаивает.

– Ничего я не боюсь! – огрызнулась Тася, но конфету взяла. – Мне летать – не привыкать, – непонятно зачем соврала она.

– Правда? Я вот тоже летаю часто, но к моменту разгона все равно никак привыкнуть не могу. Самолет бежит, а у меня перед глазами вся жизнь прокручивается.

– Да? – Тася невольно заинтересовалась. Именно эти ощущения испытала она неделю назад, когда первый раз в жизни оказалась пассажиром самолета. Ей бы радоваться, что она наконец вступила в ряды воздушных путешественников, а хотелось вскочить и выбежать из салона. Она на поезде-то ездила всего два раза в жизни на море, а на самолете летать не доводилось (некуда было и незачем). Это Машка рассекала по свету быстрокрылым стрижом и не понимала отговорок и страхов подруги, поэтому и обернулась водой, и принялась точить камень Тасиного упрямства, и добилась-таки своего. Тася села в самолет, но вместо того, чтобы предвкушать счастливую встречу с подругой, представляла картинки из прошлого, видела себя и Машку маленькими, юными, молодыми и отчаянно боялась того, что больше они не увидятся никогда. Потом, когда самолет набрал высоту и страхи отступили, она списала свою панику на синдром первого раза, а теперь с удивлением услышала, что и бывалые «летчики» страдают подобными приступами.

– Слушай, – Егор явно решил разговорами заставить видения исчезнуть, – а в Испанию тебя каким ветром занесло? Ты вроде немецкий учила.

– По работе. Здесь выставка была. – «Ну вот, опять вранье. А что еще мне сказать? Объявить о Машкином счастье? Чтобы потом рассказывать о своей скучной жизни? И как он отреагирует? Пожалеет? Посочувствует? Порадуется, что не ввязался тогда в отношения с неудачницей? Нет уж! Дудки! Пусть лучше пожалеет о том, что оказался бесхарактерным и не стал добиваться такой шикарной женщины». Тася почему-то совершенно забыла о переживаниях по поводу простой одежды и отсутствия косметики. Откуда-то взялись уверенность и решимость пустить пыль в глаза и выдать желаемое за действительное, поэтому она и продолжила вдохновенно сочинять: – Меня от компании послали, как ведущего специалиста.

– Так ты ушла из института?

– Ушла? Скажешь тоже! Кто ж меня отпустит? Там мои лекции – хит сезона который год подряд. Но ведь одними лекциями только на хлеб заработать можно, а на масло уже не хватает, так что приходится крутиться. – Тася говорила и видела Машку с ее настойчивым возмущением: «И что ты вцепилась в свой институт? Нет, удобная, конечно, работа два-три дня в неделю, но и оплата ведь соответствующая. Тась, ну, не хочешь ты уезжать из России, бог с тобой, но от института-то оторвись, оглянись вокруг! Ну, хочешь, я позвоню, поговорю – тебя с радостью возьмут на подработки. Не хочешь в фирму, давай по посольствам пошерстим, по представительствам». Тася и эту Машкину горячность пропускала мимо ушей. У нее были другие задачи. Она никак не могла объяснить подруге, что пахота на нескольких работах никак не вяжется с вдумчивым научным исследованием, посещением библиотек и поисками доказательств новой теории возникновения ряда фразеологизмов в немецком языке. По Машкиному мнению, все эти «научные бредни» – всего лишь витание в облаках, а «современная женщина обязана идти в ногу со временем и крепко стоять на ногах». И Тасе вдруг так отчаянно захотелось, чтобы хоть кто-то поверил в то, что под ее ногами твердая почва, что она продолжала как ни в чем не бывало наматывать клубок лжи: – Я подрабатываю в крупной компании. Переговоры, контракты, сделки, выставки вот, – она снисходительно улыбнулась собеседнику, приглашая его проявить понимание. Егор заметно оживился:

– Что ж я сразу не сообразил! Ты на какой выставке была?

– Э-э-э… – Тася слышала о неделях моды, регулярно вытаскивала из почтового ящика приглашения на выставку меха, видела рекламу автомобильных салонов, но все остальные профессиональные выставки были ей незнакомы. В голове вертелись слова «книжная ярмарка», но Тася строго-настрого запретила им слетать с языка.

– Я просто сам только что из Валенсии, летал на FIM[7]. Столько нового, удивительно просто, на что способно человеческое воображение. Так ты тоже оттуда?

– Нет, – Тася на секунду задумалась над смыслом незнакомой аббревиатуры, – я из другого места.

– Да? Из какого?

«Черт! Вот уж действительно ложь до добра не доведет».

– Из не такого интересного, как твое, – придумала она хороший ответ и попала в точку.

– Да, ты знаешь, мебель – это действительно интересно.

«Значит, мебель. Это хорошо. По крайней мере, стул от дивана я отличить смогу. Значит, светская беседа может продолжаться».

Егор между тем продолжал говорить:

– Я уже лет десять раза три в год на подобных выставках бываю и никогда не возвращаюсь разочарованным. Конкуренция в этом бизнесе очень высокая. Отсюда и прогресс, и постоянные инновации. Вот смотри, что я тебе покажу, – он вытащил из-под впереди стоящего кресла сумку для ноутбука, а из нее – ворох буклетов, и протянул один Тасе. – Как ты думаешь, что это?