Она покинула Париж внезапно. Что-то произошло в их отношениях с Модильяни, что заставило ее спешно уезжать. Видимо, это был разрыв, потому что ни писем, ни встреч больше не будет.

Анна вернулась на родину, приехала в Слепнево, где находились муж и все родственники. На Бежецком вокзале горбатая прислужница в дамской комнате, которая знала всех в Слепневе, приняла ее за француженку и никак не хотела верить, что перед ней «слепневская барыня». Анна слышала, как она сказала кому-то: «К слепневским господам хранцужанка приехала».

Ожидая увидеть скучающего мужа, Анна попала в атмосферу веселья и флирта, сложившегося кружка со своими воспоминаниями и знаковыми памятками. Гумилева она увидела окруженным прелестными девицами и молодыми женщинами, которые смотрели на него далеко не равнодушно.

Ахматова тотчас почувствовала, что Николай влюблен серьезно, как мальчишка, как когда-то был влюблен в юную Аню Горенко. Его влюбленность окрашена трагически: его «предмет», Маша, смертельно больна. Когда дело дошло до объяснений, а он делал Маше предложение, девушка решительно заявила, что не вправе ни с кем связывать свою судьбу, потому что ей недолго осталось жить. Когда-то и для Ани Горенко эта болезнь послужила поводом для отказа Гумилеву.

И хотя супруги, как уже упоминалось не раз, предоставили друг другу необходимую свободу, уважая независимость друг друга, это вовсе не спасало их от боли измены, от страдания ревности и желания причинить боль другому. Все свидетельствовало о неравнодушии их друг к другу, несмотря на демонстрацию широких взглядов. Любое отступление от брачной клятвы оба переживали как отступление от истинного пути. Слово «грех» так и переводится: потеря пути, им ли это не знать. Однако творческие люди, имеющие сложную жизнь сердца, так часто увлекаются, поддаются соблазнам… Полгода Абиссинии и бегство Анны в Париж не прошли бесследно. Разлуки только разводили их в разные стороны, а вовсе не укрепляли любовь, как предполагал Гумилев.

15 июля в Борискове, имении Кузьминых-Караваевых, отмечали день ангела Владимира Кузьмина-Караваева. На именины собралось большое общество из Слепнева, Борискова и Подобина. Гумилев представил друзьям и родственникам молодую жену. Здесь оказался и С. Маковский. Все приглядывались к Анне Андреевне, жене любимца общества Коли Гумилева. Неведомская отметила у Ахматовой строгое лицо послушницы из староверческого скита. «Все черты слишком острые, чтобы назвать лицо красивым. Серые глаза без улыбки». За столом Анна молчала, составляя контраст всем присутствующим. Многие отмечали, что она кажется чужой в семье, в доме, в обществе.

Земское начальство, приглашенное на торжество, очкастый и бородатый увалень Дерин, сидя рядом с Анной Андреевной, за столом очень смущался и вдруг спросил:

– Вам, наверное, здесь очень холодно после Египта?

Его сбило с толку, что молодежь называла Анну знаменитой лондонской мумией, приносящей несчастье, имея в виду ее худобу и таинственность облика. Знал бы еще этот увалень, что великий (в будущем) Модильяни изобразил ее на рисунке в египетском головном уборе. Было все-таки в ней что-то от египетской царицы или… мумии.

На именинах Гумилева попросили почитать стихи, и он решил прочесть «Из логова змиева». Однако, повернувшись к Анне, спросил:

– Аня, ты позволяешь?

Она ответила:

– Да.

Гумилев читал полуиронически, полупочтительно.

Да, это характеризовало многое в отношении Гумилева к жене: почтительность. К этой «вздорной девчонке с накрашенными губами», как определяла Ахматова себя ту, что блистала на «башне» в пике своей славы.

Считал ли он изменой то, что готов был положить свою жизнь к ногам Маши Кузьминой-Караваевой? Вряд ли, ведь изначально Анна заняла в его сердце отдельное место, которое никто больше не смог бы занять. Только с ней было возможно то внутреннее единение, которое он называл «общей молитвой». Ему, видимо, казалось, что это так очевидно и не требует никаких доказательств.

Анна привезла из Парижа томик стихов Готье, любимого поэта Н. Гумилева. Она «забывает» в книге письмо от Модильяни и дарит томик Гумилеву. И вот она входит в комнату и видит побелевшего мужа, который сидит, склонив голову, а в руках его это злосчастное письмо. Он молча возвращает его.

Понятно, почему Анна Андреевна не могла простить Л. Н. Толстому его Анну Каренину. Толстой, с ее точки зрения, отказывал своей героине в свободе личного выбора, переносил на нее свое отношение к жене, которую ненавидел. Кто карает Анну Каренину? Бог? Нет, мещанское общество, рупором которого выступил в романе автор. В той горячности, с какой Ахматова говорила об этом много позже описываемых событий, чувствуется личная заинтересованность, желание восстановить справедливость.

Письмо Модильяни причинило Гумилеву нечеловеческую боль, его честь была задета, даже если никто не знал об этом. Однако он смог переступить через оскорбление и обиду. Простил? Что ж, Анна всего лишь следует их договору о личной свободе. Именно уважение к ее личной свободе, видимо, заставило его смириться с фактом измены.

Они сквитались. Таким образом, Анна компенсировала свою уязвленность тем, что высокий, статный, обаятельный Гумилев так нравился женщинам и имел успех. И тем, что был влюблен романтически, как в годы их юности.

Ей поневоле пришлось влиться в одну компанию с подобинскими господами и слепневскими барышнями. Оба поэта читали по их просьбам стихи, без всякой декламации, просто. Валялись на сеновалах, и Анна демонстрировала свою гибкость. Она легко касалась затылка пятками, могла заложить ногу за шею, «сохраняя при всем этом лицо послушницы», как свидетельствовали присутствующие.

Модильяни запечатлел на одном из рисунков это упражнение. Рисунков было около 20, но Ахматова хранила до конца дней один, самый нейтральный, где она изображена в египетском уборе. Впоследствии этот рисунок висел на стене каждого ее временного жилища. Про остальные она говорила, что их раскурили солдаты в Царском Селе во время Гражданской войны. Однако рисунки всплыли в 1990-е на одной из выставок и были опубликованы, внеся ясность в характер ее отношений с Модильяни.

Молодежь играла в цирк, устраивала представления, где Анна Андреевна должна была демонстрировать свою гибкость. Гумилев поставил аттракцион «женщина-змея», роль которой исполняла Ахматова. Сам же заводила лихо джигитовал, бесстрашно становясь на седло бегущей лошади. Он определенно был в ударе этим летом.

Однако чаще Анну видели в березовой роще, где она любила уединяться. Она не играла в теннис, не каталась верхом, а собирала грибы и гуляла по васильковым полям, привыкала к неброской красоте средней полосы. Слепнево станет для нее подлинной родиной. «А за плечами еще пылал Париж в каком-то последнем закате», – вспоминала она потом. Анна ждала письма, которое так и не пришло. Ей не раз снилось, что письмо пришло, но то оно написано на непонятном языке, то она слепнет и не может его прочесть.

Гумилев временами тоскует по «родине иной», по приключениям, по жизни бурной, яркой. Читая «Илиаду», поэт размышляет о героях, которых не осталось в современности и в его жизни. Он пишет об этом в стихах. Ностальгически вспоминает их совместную с Анной царскосельскую юность, это помогает поэту принять действительность и не «бежать» от нее в новое путешествие к лопарям (как он планировал) в поисках героя: