Ее плащ висел на одном из деревянных крючков у двери. В душе что-то шевельнулось, когда она увидела, как Торбранд снимает одежду и вешает рядом.

— Думаю, остальные твои вещи надо проветрить, — смущенно произнесла Эльфвина. — Я хотела сделать это сама, но решила, что тебе не понравится, если я буду рыться в мешках без разрешения.

— И я в твоих не рылся. — Глаза его недобро сверкнули.

Эльфвина несколько раз моргнула. Ей казалось, что он мог осмотреть ее вещи, почему-то это не виделось странным.

— Получается, в этом мы похожи. Вот уж не думала.

Воин криво улыбнулся, и Эльфвина ощутила внутри нечто новое и необъяснимое. Возможно, причина в том, что она хорошо помнила вкус его губ, они не раз касались ее собственных, а язык ее языка. Только от одной мысли об этом ее бросило в жар, и следом возникло внезапное томление.

— Нет, мы совсем не похожи. — Голос Торбранда вывел ее из задумчивости.

И потом в комнате повисла тишина.

Торбранд остался стоять у двери, и Эльфвина не могла отвести от него глаз, только сейчас поймав себя на мысли, что ни разу не позволяла себе так долго открыто и прямо смотреть на него. Большую часть времени она провела, сидя к нему спиной на коне. У костра было уже темно, или так ветрено и холодно, что она натягивала капюшон до самого носа. Или Торбранд заводил с ней разговор, ей неприятный, например о рабстве. В такие моменты она была озабочена только тем, чтобы не потерять самообладание. То, что она способна смотреть ему в лицо сейчас, стало удивительным открытием. Внутри помещения он производил иное впечатление — казался еще крупнее. Расправив плечи, точно можно было бы коснуться двух стен одновременно, собой он закрыл всю дверь за спиной. Рост позволил бы с легкостью дотянуться рукой до крыши. Она вспомнила, что на дороге из Тамворда называла его чудовищем, и беззвучно усмехнулась. Сейчас она видела в нем привлекательного мужчину.

На его бороде лежали снежинки и переливались в свете. Погруженный в себя, несомненно, безжалостный, будто выкованный из железа, он, определенно, был красивее всех мужчин, которых ей доводилось видеть раньше. Самым красивым.

По прошествии нескольких дней она стала привыкать к скучным пейзажам, которые наблюдала. Сбросившие листву деревья позволяли увидеть начинающиеся за ними болота или поля, которые так быстро окутывала темнота раннего вечера. Суровая природа и Торбранд — часть этого мира.

Он был таким живым. Громко смеялся, скакал во весь опор. У него была возможность сделать ее своей рабыней, но он так не поступил. По непонятной ей причине он каждый вечер разминал ее уставшее тело мозолистыми руками воина. Тогда огонь охватывал все ее тело, а она испытывала одно желание — отдаться ему. Подарить то, определение чему еще сама не знала. Возможно, потому и возникало такое желание.

— Осторожно, дорогая, — внезапно произнес Торбранд, — я ведь могу и принять предложение, которое вижу в твоем взгляде.

Эльфвина вздрогнула и опустила голову, изо всех сил стараясь выглядеть кроткой, а не взволнованной.

— Я устал, — прогремел он, хотя совсем не выглядел утомленным. — Я проделал долгий путь, хочу вымыться и отдохнуть. Мне надо вымыться.

— Я поставила греться воду, — кивнула Эльфвина в сторону котла, который еще не закипел, но ждать точно уже оставалось недолго. — Здесь нет ванны, но помыться будет несложно.

— Ванна нам не нужна. В отличие от саксов я не люблю лежать в собственной грязи, — произнес он странным голосом.

Она боялась поднять глаза. Они были здесь вдвоем, и он уже высказался о предложении. Девушка чуть приподняла голову и взглянула исподлобья. В его темно-синих глазах вспыхнул огонек, отчего внутри ее словно… все перевернулось.

— Идем, я покажу тебе горячий источник. Искупаемся вместе.

Конечно, она что-то слышала о таком купании воинов. А вообще-то с нетерпением ждала, когда и где сможет помыться в этом лесу. Однако не станет целиком погружаться в воду, лишь настолько, насколько необходимо.

Эльфвина потушила огонь, затем, словно во сне, накинула плащ. Торбранд надел свой и вышел на улицу. Она прошла следом и, к своему удивлению, обнаружила, что он протоптал тропинку от двери куда-то в сторону. Они довольно быстро обошли дом, миновали конюшню, откуда конь приветствовал их громким ржанием, затем направились вниз по склону. Эльфвина посмотрела на следующий склон, уходящий вверх, и задалась вопросом, не собирается ли Торбранд вести ее туда. Разумеется, она ничего не скажет, не посмеет жаловаться, как и прежде.

Оглядевшись, девушка увидела внизу, у подножия, разбросанные валуны. Торбранд повел ее к ним, затем они принялись петлять между ними. Вскоре Эльфвина увидела каменные ворота, прошла в них и ахнула. Перед ней был небольшой пруд, вода в котором, по-видимому, была горячей, поскольку над поверхностью поднимался пар. Близлежащие валуны припорошены снегом, а вода тем не менее будто кипела, точно ее подогревали. В воздухе пахло сырой землей. Эльфвина никогда ничего подобного не видела, хотя слышала немало рассказов о таких чудесах на юге, в Уэссексе.

Она осторожно подошла к краю прудика, сняла перчатку и потянулась к поверхности воды. Ощутить холодным днем тепло было чудом, особенно в таком мрачном затерянном месте. Тепло проникло и растеклось по всему телу напоминанием о лете. Пораженная, Эльфвина подняла руку, потерла мокрые пальцы: вода была совсем не такой, к какой она привыкла — не просто теплая, а еще и шелковистая.

— Надеюсь, ты одобряешь, — раздался рядом голос Торбранда. — Ведь твой народ предпочитает мыться в грязи и угольной пыли.

Конечно, Эльфвина не забыла, что она здесь не одна, но была так очарована, что не могла оторваться, и вздрогнула, вспомнив, что Торбранд стоит за спиной. Все же его слова кольнули, и она собралась возразить, объяснить, что они не моются в грязи и угольной пыли, однако во рту внезапно пересохло.

Дело в том, что Торбранд не просто стоял перед ней, он раздевался.

Эльфвина замерла, не представляя, как реагировать.

Она никогда близко не видела обнаженного мужчину, никогда не имела возможности долго разглядывать тело, лишь наблюдала издалека, опасаясь быть пойманной за неблаговидным занятием. Потому вид Торбранда ее, несомненно, впечатлил. А ведь она несколько ночей спала на его груди.

Несколько раз просыпалась среди ночи, обнаружив, что его нога лежит между ее бедрами.

Эльфвина до сих пор помнила вкус его поцелуя. От мысли об этом стало жарко, кожа была чуть ли не горячее воды. Будь она по-настоящему благочестивой, никогда не позволила бы себе стоять вот так, без движения. Если