Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава седьмая
Ложный вызов
14 января, вторник
Утро после профессионального праздника редко бывает добрым. Денис Капустин, шеф-редактор авторской программы о курьезных фактах из жизни россиян, предпочел бы сегодня остаться дома. Вчера, в компании с ближайшими соседями по этажу в Останкино, он ударно отметил День печати, в который теперь чествовали и телевизионщиков. В итоге голова его дико трещала и раскалывалась, хотелось положить ее на какую-нибудь ровную поверхность и не кантовать. Кроме того, Дениса изнуряла жажда.
Меньше всего Денис желал пускаться в пространные разговоры с кем угодно. Появление постороннего без предварительного звонка с вахты стало новым испытанием. А когда этот посторонний извлек из кармана «ксиву» подполковника ФСБ, ему сделалось окончательно тошно. Эту публику в штатском он не переносил со студенческой скамьи, для чего имелись весомые основания.
В феврале восемьдесят пятого Дениса перед парой вызвали в первый отдел, где ему промыли мозги на предмет разговорчиков о состоянии здоровья генерального секретаря ЦК КПСС Константина Устиновича Черненко. Невзрачный человек упорно допытывался, комсомолец ли он, хотя у самого перед носом лежала анкета, и намекал на то, что судьба Капустина круто изменится, если он не проявит сознательность и не станет информировать органы об обстановке на курсе.
Денис прекрасно помнил свои ощущения в те минуты. Было и гадко, и страшно. До окончания вуза ему оставался один семестр, и эта мразь, конечно, могла повлиять на его дальнейшую жизнь. Расстались они после слов человека в штатском о том, что у него, комсомольца Капустина, есть пока время проанализировать свое поведение, а их общение, возможно, вскоре продолжится. В марте гроб с телом Константина Устиновича опустили в могилу возле кремлевской стены, и тема здоровья генсека увяла. В первый отдел Дениса больше не таскали…
— Вы меня слушаете? — осведомился подполковник, разглядывая бледное лицо шеф-редактора.
— Да, конечно, — каждый звук давался Капустину с трудом.
— Меня интересуют данные о командировках сотрудников за июнь и июль. Это для начала. Возможно, и за первые пять месяцев прошлого года.
— Для чего?
— В интересах следствия не могу сказать.
— А по какому делу следствие? — спросил Денис, чувствуя, что его затылок вот-вот отвалится.
Подполковник вежливо, будто не услышав вопроса, добавил в развитие темы:
— Я уже пообщался с вашим секретарем. Она говорит, что информация есть и у директора программы, но он будет только после обеда.
— Ордер у вас с собой?
— Ордер? — не понял чекист.
— Ну, постановление или как оно там называется.
«Мы ведь ровесники примерно, — подумал Денис, тоже разглядывая непрошеного гостя. — Он небось в первый отдел с радостью бежал, вприпрыжку. Может, таких, как я, сдавал. На страже Родины уже тогда был».
Литвиненко нахмурился.
— Я был уверен, что вы нам поможете в расследовании.
— Помогу в законном порядке, — казенным голосом сказал Капустин. — Всё у вас?
Несколько секунд они пристально смотрели друг другу в глаза, и оба не прочли там ничего приятного. «Чтоб ты сдох, сволочь», — мысленно пожелал подполковнику Денис. Головная боль подогревала его старую ненависть к чекистскому сообществу. Литвиненко ясно понял, что заклинания в данном случае бессильны.
— Хорошо, — кивнул он, ничем не выдавая своих эмоций.
И вышел в длинный останкинский коридор, не забыв прикрыть за собой дверь.
Бабушка в очередной раз пожалела Екатерину, не став заглядывать к ней в комнату после того, как прозвонил будильник. Твердо решив подняться и начать сборы ровно через минуту, журналистка-многостаночница сама не поняла, как прихватила добрых сорок минут сна.
— Туды-растуды! — воскликнула она, пробудившись и уставившись на часы.
Кроме всех утренних процедур надо было еще позвонить Игрунову, причем теперь уже в Госдуму, а не домой. Для этого надлежало выбраться на улицу и найти исправный таксофон. Этого настоятельно требовал Андрей, и Екатерина понимала, что он прав. Да, а что же с переселением во временное убежище?
Ее вечерние страхи сейчас вроде бы отступили. День, кажется, снова обещал быть солнечным, что автоматически поднимало настроение. «Может, с утра всё и решится, — помечтала она, в темпе умываясь. — Игрунов передаст нам согласие кандидата, а вечером дело будет в шляпе. Почему нет?».
После завтрака, всё-таки не отступая от первоначального плана, Екатерина собрала минимальный минимум вещей и вместе с умывальными принадлежностями запихнула их в свою самую большую дамскую сумку. Она вспомнила, как Андрей вчера иронизировал по поводу маньяка, и в очередной раз попыталась понять, есть ли между ними что-то, кроме общего материального интереса.
Во время их знакомства в Романове она была практически убеждена в том, что экс-редактор новостей неспроста принял участие в ее судьбе. «Начнет клеиться», — сделала вывод Екатерина сразу после разговора в офисе у активиста. Когда он не начал и ни на что подобное не намекнул, ей даже стало немного досадно. Что касается женской красоты, она не тянула на общепризнанный эталон, однако мужчины часто обращали на нее внимание. При росте в сто шестьдесят восемь сантиметров и весе в пятьдесят один килограмм, серых с голубоватым оттенком глазах и прическе «под мальчика» деятельная брюнетка считала, что может обаять любого. Правда, кое-кто полагал, что у нее маленькая грудь, но ее это не смущало.
Личная жизнь Екатерины была суетной и беспорядочной, как обе ее работы. При свободе нравов, характерной для того времени и профессии, она не торопилась заводить постоянного партнера и, уж подавно, не помышляла о замужестве. Всё это журналистка не исключала в принципе, но когда-нибудь потом.
Как обычно, она прокопалась дольше, чем рассчитывала. Бабушка, провожая ее, ворчала что-то о телефонных хулиганах, которых пора призвать к ответу за глумление над пожилыми людьми.
— Подростки балуются? — спросила Екатерина, наматывая шарф.
— Если бы подростки! Взрослая женщина звонила, — бабушка, повторно излагавшая свою историю о визите в управу, махнула рукой.
Тут забренчал телефон в прихожей.
— Я сама, — Екатерина первой схватила трубку. — Да!
— Федотова, богатой точно не будешь. Привет!
Своего взыскательного шеф-редактора она тоже узнала сразу.
— Тебя какой-то крендель из ФСБ искал, — сказал Денис. — Фамилия Литвиненко ни о чем не говорит?
Наверное, Екатерина изменилась в лице, потому что бабушка тоже попыталась что-то спросить.
— Откуда он? Что хотел? — голос у журналистки сделался хриплым.
— Не знаю. Он о тебе у секретарши спрашивал, у Люси, — сообщил Капустин. — А
