первых дней знакомства. Что ж, государству тоже необходимо собирать информацию, и заниматься этим не каждый раз можно с открытым забралом. Хлебников искренне любил Америку и готов был помогать ей там, где эта помощь не противоречила его моральным принципам.

Ричард никогда не уходил с работы так рано. Он напевал что-то себе под нос, бегая глазами по дисплею компьютера, когда Пол постучал в дверь его кабинета.

— Заходи, дружище! Ты не забыл про обещание?

— Какое? — не сразу сообразил репортер.

— Подписать мне экземпляр своей книги, конечно.

— Она еще не готова.

— Я подожду. В нашем бизнесе важно уметь ждать.

— Рик, у меня кое-что важное с русской политической кухни, — со значением сказал Пол.

Атташе по культуре уловил по его интонации, что речь не о пустяках.

— Выкладывай.

— Послушай пока, — Хлебников протянул ему кассету с сокращенной версией разговора. — Я могу поговорить с Нью-Йорком по защищенной линии?

На атлантическом побережье, к счастью, день только начинался. Пола соединили с шефом без промедления, тот выслушал его, задал несколько уточняющих вопросов и взял тайм-аут до полудня. Разумеется, до своего полудня. Ли, закончив слушать запись, показал Полу большой палец.

— Браво! Чего еще ты хотел бы от меня?

— Твои ребята могут быстро провести экспертизу? Я должен убедиться, что голоса на пленке — настоящие.

— Попробуем, — ответил офицер ЦРУ. — Тогда я тоже спрошу и попрошу тебя кое о чем…

Шампанское, которое по пути в Коньково купил Андрей, они неспешно закусывали шоколадкой. Идея скромно отметить праздник не вызвала у Екатерины отторжения. Она с ногами забралась на кровать своей подруги, а помощник депутата Кузина расположился в кресле с плюшевым зайцем.

— Я на твоем месте спрятался бы, — повторил Андрей свою прежнюю мысль.

— По твоим звонкам вычислят? — спросила Екатерина.

От газированного напитка ей внезапно стало жарко, потом резко бросило в дрожь. Идти домой, в самом деле, было страшновато. «А может, нервы шалят», — подумал она. Из центра Екатерина позвонила родителям, найдя на Зубовском бульваре таксофон. Говорить старалась как можно беззаботнее. Поинтересовалась, не искал ли ее кто, и сообщила, что будет нескоро.

— Те звонки — не доказательство, но могли зацепиться за них и начать копать. На их месте я взял бы тебя под колпак и пас двадцать четыре часа в сутки. Сама на кассету выведешь.

Нельзя было не признать убедительность слов Андрея.

— Предлагаешь тут пересидеть?

— Почему нет? Подруга когда вернется из Израиля?

— Машка? В воскресенье.

— На твоей работе знают про нее?

— Нет. Вообще, мы с первого курса дружим, но она в рекламу ушла, когда я еще с «Эхом» сотрудничала, — рассказала Екатерина. — Потом, она здесь не по прописке живет.

— То есть, место более-менее надежное, — сделал вывод Андрей. — Оставайся.

Екатерина еще отпила из бокала.

— А ты?

— Кресло, если не ошибаюсь, раскладывается. Устроюсь как-нибудь, по-солдатски. Не бойся, не маньяк, — сообщник зашуршал оберткой, отламывая кусочек шоколадки.

— Вот еще! Может, это тебе бояться надо.

Помощник депутата захохотал.

— Ну, главная проблема решена. На работе скажешься больной, ничего страшного.

Журналистка задумалась, повертела в руке опустевший бокал.

— Завтра переберусь, а то у меня из вещей только паспорт и косметичка.

— Очки для меня забыла?

— Прости, — она потянулась за сумкой. — На, держи. Из театральной студии, под честное слово. Если разобьешь, мне капец.

Андрей примерил.

— С носа не падают. Как, меняют лицо?

Оправа у очков была роговая, массивная, стекла толстые, но простые, без диоптрий.

— Знаешь, да. Довольно сильно, — согласилась Екатерина. — Еще бы усы сбрить…

— Ты к ним целенаправленно подбираешься.

Застолье в ресторане «Прага» на Старом Арбате еще даже не подошло к экватору, а Пол уже хотел незаметно смыться. Русские, на его взгляд, совершенно не знали меры, употребляя по случаю праздников крепкие напитки. Сегодняшнее собрание ему пришлось посетить ради встречи с коллегами из «Известий» и «Московских новостей», с которыми всё никак не удавалось пообщаться вживую.

В зале фешенебельного заведения, где во времена угара нэпа кутили капиталисты двадцатых годов, и сегодня хватало предпринимателей. Новые богачи напомнили Полу оживших персонажей тех научных монографий, которые он прилежно изучал. Похожими, конечно, были не костюмы и прически, а манеры поведения. Родина его предков пыталась одним скачком нагнать упущенное за семьдесят лет.

— Их дети уже будут больше похожи на приличных людей. Да, Пол?

Хлебников обернулся. Память не подвела его: перед ним стоял Гюнтер Вебер из Suddeutsche Zeitung43, с которым репортерская работа свела его на заре карьеры, в первый приезд сюда. Гюнтер был старше его лет на десять, и шевелюра немца заметно поредела с тех пор.

— Ты же вроде вернулся в Мюнхен? — удивился и обрадовался Пол.

— Возвращался, а потом опять послали в Москву, освещать новые президентские выборы, — сообщил Вебер.

— Ну, и каков твой прогноз?

— Их Черномырдину будет очень трудно победить. Он не Ельцин, хотя у него есть хватка. Русским нужен герой, понимаешь, Пол? Герой, а не директор завода, — изложил свою экспертную оценку Гюнтер.

— На героя больше смахивает Лебедь, — заметил американец.

Корреспондент баварской ежедневной газеты хохотнул и пригладил бороду.

— Ты подобрал отличное слово, Пол. Что всё-таки значит русская кровь!.. Именно смахивает. Хотя мы-то с тобой прекрасно понимаем, что этот генерал — просто еще один политикан, который опоздал к общему столу.

Время за трепом с Гюнтером пролетело быстро. Перебрали общих знакомых, уделили время и воспоминаниям о смешных и нелепых случаях, происходивших с ними в первые дни работы здесь.

— Я слыхал, ты пишешь книгу, — сказал, наконец, Вебер.

— О, готово пока гораздо меньше половины, — признался Хлебников.

— Тяжело собирать материал?

— Скорее напротив, приходится многое отсеивать. В нас, людях Запада, продолжают видеть друзей и сами несут много нужного и ненужного.

— Твоя статья произвела много шума, — Гюнтер поднял рюмку с виски. — Prosit!44 Это был отчаянный ход. Березовский очень влиятелен и злопамятен.

— Пик его влияния, возможно, позади, — осторожно предположил Пол.

— Смотри сам. Не оступись!

— Как знать, может, через пару недель весь политический ландшафт в России будет другим, — американец пожалел, что произнес эти слова, но они будто сами собой вылетели изо рта.

— Ты знаешь? Или это так, фигура речи? — прищурился немец.

— Она самая, Гюнтер! — засмеялся Пол, пытаясь скрыть мимолетную неловкость.

Они приятно поболтали еще минут пятнадцать и покинули «Прагу». Посадив Пола в такси, Вебер скорым шагом вернулся в ресторан, дал зеленую купюру швейцару и уже через минуту нажимал кнопки телефона в служебном помещении. КГБ завербовал его летом восемьдесят третьего, а затем досье агента «Лео» перешло по наследству к Службе внешней разведки России.

Куратор Вебера