— Она проснулась, — сквозь зубы сказал один из них, в формекапитана милиции, — товарищ полковник, она проснулась.

Марина подняла голову, пытаясь понять, что происходит.

В комнату вошел высокий красивый мужчина в штатском. Онкак-то странно посмотрел на лежавшую женщину, и она вдруг вспомнила, где изачем находится. И сразу покраснела, пытаясь подняться. Она лежала на диване встоловой, платье валялось на полу. Она была лишь в нейлоновой комбинации,сквозь которую отчетливо просматривалось ее нижнее белье.

— Разрешите, я оденусь, — попросила она у человека вштатском, наклоняясь за своим платьем.

Но он неожиданно наступил на него ногой.

— Потом оденешься, — неожиданно грубо сказал он, — какгулять с иностранцами, так голой бегаешь, а как своих советских видишь, таксразу и одеваться хочешь. Ничего, посидишь так, полезнее будет.

— Правильно, — сказал какой-то пожилой мужчина сподозрительно красным носом, стоявший в комнате вместе с капитаном милиции, —как гулять, эти стервы с иностранцами ходят, а как наших ребят видят, так сразустесняются.

— Гадина, — громко поддержала его женщина неопределенноговида с покосившейся прической.

Она была одета в старый плащ и какие-то рыжие туфли,совершенно не вязавшиеся с мартовской погодой.

— Откуда вы взялись? — изумилась Марина. — Что вы здесьделаете?

— Она еще спрашивает, — разозлилась женщина. — Глаза бытебе, мерзавке, выдавить, чтобы такого срама не видеть. Тьфу!

Она плюнула, стараясь попасть в Марину, но промахнулась, иее жирная слюна потекла по спинке дивана.

— Что вам нужно? — закричала Марина. — Кто вы такие?Убирайтесь из моего дома!

— Не кричи, — строго сказал мужчина в штатском. — Товарищлейтенант, — крикнул он в соседнюю комнату, — приведите иностранца.

В комнату ввели растерянного Робера Фарвелла в мятых брюкахи в рубашке, вылезавшей из-за пояса.

— Я канадский дипломат, — гневно говорил Фарвелл, — вы неимеете никакого права.

Но, увидев раздетую молодую женщину, он испуганно замер и,глядя на нее, тихо спросил:

— У тебя все в порядке?

— Не разговаривать, — закричал капитан милиции, — здесь непубличный дом.

— Что происходит? — разозлилась она. — Как вы сюда попали?Это мой дом. Уходите отсюда. И дайте мне возможность наконец одеться.Перестаньте хамить. — Ее голос срывался на крик.

— Еще кричит, стерва, — удовлетворенно заметил красноносый.

— Понятые, подпишитесь под протоколом, — предложиллейтенант, доставая бумаги.

Первой к столу подошла женщина. Она поставила свою подпись скаким-то злорадным торжеством, словно расписывалась под постановлением о казнипреступницы. И с победным видом огляделась. Вторым подошел красноносый. Ондолго и внимательно читал протокол, после чего наконец подписал его. Посмотрелна Марину, удовлетворенно крякнул и отошел от стола.

— Понятые свободны, — распорядился грозный мужчина вштатском, все еще стоявший на платье Чернышевой. И лишь затем сделал шаг всторону, бросив ей носком туфли платье.

— Одевайтесь!

— Как вы смеете! — вскипел Фарвелл.

— А вы не вмешивайтесь, дипломат, — презрительно посоветовалполковник.

Марина, закусив губу, подняла платье и быстро надела его,прямо на глазах у четверых мужчин, не скрывавших своих откровенных взглядов.

Лейтенант пошел провожать понятых. Хлопнула входная дверь.Только надев платье, Марина обрела возможность рационального мышления. Заокнами был уже рассвет. Очевидно, и эту пакость придумал сам Марков. Поверить вто, что в охраняемую и прослушиваемую КГБ квартиру могли неожиданно зайтисотрудники милиции с понятыми, было невозможно. Это была ловко рассчитаннаяпровокация против Фарвелла. И, возможно, еще одна проверка на прочность самойЧернышевой. В таком случае она повела себя не лучшим образом, сорвавшись наистерический крик. Хотя, если разобраться, она вела себя в полном соответствиис придуманной легендой, а значит, не совсем ошибочно.

Но почему была начата такая игра? Ответа на этот вопрос онане находила.

— Вы будете подписывать протокол? — спросил полковник.

Фарвелл презрительно молчал.

— Как хотите, — пожал плечами полковник. — Иди, подпишипротокол, — сказал он, обращаясь к Марине.

— Не буду, — ответила она, чувствуя себя почти декабристкой.

— Ну и глупо, — неожиданно ответил полковник, — вы жекомсомолка, наверно. Учитесь в аспирантуре. Раз уже попали в такое дерьмо,придется отвечать.

— Не разговаривайте со мной в таком тоне, — возмутиласьМарина.

— А в каком тоне я должен с тобой разговаривать? — изумилсяполковник. — Ты, советская женщина, встречаешься с иностранцем. Тебя под судотдать нужно за такое.

— Не смейте оскорблять женщину, — вмешался Фарвелл.

— Не вмешивайтесь не в свое дело, — посоветовал полковник, —все равно мы оформим этот протокол и пошлем в ваше посольство.

— Позвоните в наше посольство, — попросил Робер.

— Сначала вы подпишите протокол, — неприятным голосом сказалполковник, — надеюсь, вы понимаете, в какое положение попали. Вы ведь семейныйчеловек. По вашим документам ясно, что у вас есть семья.

— Это не ваше дело, — нахмурился Фарвелл. Он не говорилМарине, что у него есть жена.

Она замерла. Теперь она должна была решать, как поступить вэтом случае. Но не нашла ничего лучшего, как замереть, сидя на диване. И в этотмомент в дверь постучали.

— Открой, — разрешил полковник, обращаясь к лейтенанту.

Тот поспешил к дверям.

В квартиру вошел Марков и двое его людей. Марина тяжеловздохнула. Неужели все-таки произошла ошибка и генерал не предусмотрел такойвероятности, как появление в их квартире сотрудников милиции?

— Добрый день, — сказал Марков, протягивая своеудостоверение полковнику.

Тот, посмотрев на документы, сразу подтянулся.

— Что здесь происходит? — спросил генерал.

— Соседи сообщили, что видели, как в квартиру пришелнезнакомец, — доложил полковник милиции, — они позвонили к нам. Мы прибыли впять сорок утра. На наши звонки никто не отвечал. Мы выломали дверь вприсутствии понятых и нашли здесь эту парочку. Вот их документы. Этот типуверяет, что он дипломат.

— Ясно, — сказал Марков, снимая плащ. Он демонстративнопротянул его не своим сотрудникам, а капитану милиции.