— В три.

— В таком случае договорились, ровно в три я жду вас у входав зоопарк.

— До свидания, — словно боясь, что передумает, она быстроположила трубку.

Вздохнула, вытерла лоб. Раздался телефонный звонок. Онасняла трубку.

— Хорошо, — сказал только одно слово Марков, и в трубкераздались длинные гудки.

Она пошла на кухню, где ее новая «мама» уже приготовилакрепкий кофе.

На следующий день, опоздав на пятнадцать минут, онапоявилась у входа в зоопарк, где канадец, оставивший свою машину достаточнодалеко, прыгал с ноги на ногу. В этот январский день было очень холодно, иРобер Фарвелл, похоже, замерз в своей тонкой изящной обуви и легкой дубленке,продуваемой ветром.

— Это вам, — осипшим голосом сказал Фарвелл, протягивая ейнесколько гвоздик.

— Спасибо. Ой, вы, кажется, совсем озябли. Извините, янемного задержалась.

— Честно говоря, да. И по зоопарку я уже ходить не смогу.Просто превращусь — как это по-русски? — в ледушку.

— В ледышку, — засмеялась она.

— Может, тогда пойдем в машину, — предложил он, — я оставилее на углу. Там у меня печка работает.

У него не было теплой шапки, и легкая кепочка толькоподчеркивала несоответствие этого головного убора суровой русской зиме.

— Идемте, — согласилась она, — а то вы действительнозаболеете.

Через минуту они уже сидели в его автомобиле. Это былдовольно свежий «БМВ», столь экзотично выглядевший на улицах города в началесемидесятых, когда многие инспектора столичной ГАИ практически знали владельцакаждой иномарки в лицо. Первым делом Фарвелл включил печку. Он по-прежнемудрожал от холода.

— У вас хорошая машина, — сказала ему Чернышева, — никогдараньше не видела такой.

— Это не моя, — стуча зубами, признался Робер, — онапринадлежит послу. А у меня есть ваша новая машина. Как это называется? Опятьзабыл. У вас есть еще такое пиво.

— «Жигули»? — улыбнулась Марина.

— Да, правильно, «Жигули».

— Вы очень хорошо знаете русский язык.

— У нас в Канаде очень много ваших бывших граждан — русскихи украинцев. Поэтому я мог научиться довольно быстро.

— У вас, наверное, и природный талант. Вы знаете ещекакие-нибудь языки?

— Конечно. Французский. У нас в Канаде его знают все. Этоязык моей матери. Она и назвала меня Робером. Отец называл Робертом, а мамапринципиально — Робером. Может, поэтому они разошлись. Еще немного знаюнемецкий.

— Я же говорю — у вас есть талант.

Он включил музыку.

— Это новая группа? — спросила она, прислушиваясь. В этигоды музыкальные записи иностранных групп приравнивались почти к идеологическойдиверсии.

— Нет, — сказал он, — если хотите, я вам подарю. Это группа«Роллинг Стоунс». Сейчас довольно популярная в мире.

— Спасибо. У вас еще и хорошая печка.

— Да, действительно. Уже совсем тепло. Куда вы хотитепоехать, Мария? Только не предлагайте в зоопарк. Гулять сейчас по сугробам я несмогу. Видимо, мой физический тип не соответствует русским морозам. А еще яутром видел, как школьники едят мороженое. В такую погоду! Вы действительноудивительная нация.

— Не знаю, — честно призналась она, — куда вы сами хотите.

— Вы были в новом отеле, рядом с Кремлем? — спросил он. —Это сейчас самая крупная гостиница в Европе.

— «Россия». Нет, я внутри еще не была.

— Там хорошие рестораны. Поедем туда, — предложил он.

— Но нас не пустят, — удивилась она.

— Что вы говорите, — засмеялся он, — пустят куда угодно. Уменя есть специальный пропуск для ваших швейцаров.

— Какой пропуск? — не поняла она.

Вместо ответа он показал красную десятирублевку.

— Вы довольно быстро приспособились к нашему образу жизни, —заметила она.

— Для меня это до сих пор загадка — почему у вас не пускаютв отели и рестораны. Это ведь выгодно администрации, когда туда приходит многолюдей. Разве не так? Просто выгодно.

Она улыбнулась.

— Я понимаю, — кивнул он, — что у вас нет частныхресторанов. Но разве ваши официанты не берут своих процентов? Разве они неимеют свои чаевые? Так почему людей стараются не пускать в эти места? Илиотели? Разве администраторы не берут взяток со своих гостей? Но тогда почемушвейцары не пускают этих гостей? Или это тоже способ зарабатывания денег?

— Не знаю, — ответила она, прекрасно понимая, что все егослова сейчас наверняка записываются. Даже в этой машине посла.

Он вырулил направо и поехал в сторону гостиницы «Россия».Все получилось, как он и говорил. Красная десятка сыграла свою волшебную роль.Швейцар принял его за прибалта, говорящего с акцентом, и пропустил вместе соспутницей. Еще через полчаса они уже сидели в ресторане гостиницы на двадцатьвтором этаже, и нахальный мордастый официант принимал у них заказ, нетерпеливопостукивая карандашом по блокноту. Краем глаза Марина заметила — сидевшие заспиной Робера Фарвелла двое парней все время смотрят в их сторону.

Канадский дипломат оказался удивительно начитаннымчеловеком. И остроумным собеседником. Он рассказывал интересные истории, веселошутил, вспоминал смешные анекдоты. Он был по-настоящему приятен в общении. Но итолько. Влюбиться в такого она бы никогда не смогла — он был слишком стерилен ибезукоризненно вежлив для нее. Ей скорее понравилась бы грубая, но резкоиндивидуальная форма подачи материала генералом Марковым, чем этот молодой,красивый и опрятный дипломат. Но он был действительно приятен и даже привлекателен.

Вечером он отвез ее домой. Уже перед тем, как она выходилаиз автомобиля, он взял ее руку и поцеловал, задержав несколько больше, чемпозволяло приличие. Она дождалась, пока он отпустит руку, резко сказала «досвидания» и вышла из автомобиля, сильно хлопнув дверцей.

Он проводил ее взглядом до подъезда и только тогда отъехалот дома, направляясь в посольство. Он давно уже заметил, что за ним наблюдают,но решил не показывать этого своим преследователям. В посольство он приехалчерез двадцать минут. Оставив машину на улице и кивнув знакомому милиционеру,прошел в здание посольства Канады в Москве. Навстречу ему уже спешил ГарриУэллс, секретарь посольства.

— Мистер Фарвелл, — сказал он озабоченно, — наш посол просилвас зайти к нему.

— Прямо сейчас?

— Да, как только вы приедете в посольство.