– Дом моего друга, я о нем тебе говорил. Джона, – сказал Майкл, указывая на большой особняк.

– Ты не говорил, что он настолько богат.

– Это его отца, Сэмуэля. Подожди меня. Я ненадолго.

– Без проблем, – с улыбкой ответил новый друг Майкла.

Майкл шел к парадному входу. Сердце готово было вырваться из груди. За три года могло многое поменяться, но не отношения, которые строились не одно десятилетие. Во всяком случае, так хотелось Майклу. Подойдя к двери, он постучал. Открыли не сразу. Лишь после того, как Майкл постучал в окно, показался мистер Сэмуэль с выражением удивления на лице.

– Майкл, сынок! – произнес он. – Неужели это ты?

– Здравствуйте, дядя Сэм!

– Чего ты стоишь, проходи!

Они прошли внутрь, оказавшись в холле с лестницей. Майкл сразу же заметил, что картина с Людовиком была очищена от усов. Это его немного расстроило.

– Дядя Сэм, а Джон дома?

– Нет, Майкл, за то время, что тебя не было, многое изменилось. Пройдем в мой кабинет, – сухо сказал Сэм.

Усевшись в кресло напротив мистера Сэмуэля, Майкл понял, что его не так уж и рады видеть.

– Могу я тебе что-нибудь предложить?

– Нет, спасибо, – ответил Майк.

– Ну, тогда, думаю, пора объяснить, куда ты пропал на несколько лет.

– Я думал вы и так все знаете.

– О чем ты, Майкл?

– Я был за решеткой, дядя Сэм.

– Как? – с удивлением спросил он, наливая воды себе в стакан. – Мы же тебя вытащили. Бари обо всем позаботился. Мне доложили, что все прошло хорошо.

– Когда меня грузили в машину, со мной ехал еще один заключенный. Где-то на половине пути мы остановились, и он вышел. Вместо него со мной оказался другой человек.

– Черт! – воскликнул Сэмуэль, ударив кулаком по столу. – Вот ублюдки! Они все напутали! Что было дальше? Не понимаю, почему ты не связался со мной.

– Дальше меня отвезли в колонию вашего друга, который запретил мне говорить о вас и всей этой афере. Звонить мне не давали, я отправлял письма, но никто мне не отвечал.

– Сынок, я не знал. Мы думали, ты на свободе, что ты убежал. Убежал от стыда, от правды.

– Я не наркоторговец, дядя Сэм.

– Я знаю. Но что нам еще оставалось думать. Ты пропал, а искать тебя мы не могли. Это ошибка.

– За которую мне пришлось сидеть три года, два месяца и девятнадцать дней.

– Но как ты тогда вышел на свободу? Тебе же дали восемь лет.

– В первый же год мне сократили наказание на два года. Думаю, это постарался ваш друг, начальник колонии. Отсидев чуть больше положенного, я попал под амнистию. За это спасибо нашему новому черному президенту.

– Майкл, мне очень жаль, – Сэм отпустил глаза и не решался посмотреть на Майкла.

– Расскажите, как моя мать? Моника? Джон?

– Моника уехала вместе с родителями за границу. Ее отчиму предложили хорошую должность в каком-то новом Исследовательском центре. Джон в Торонто. После того, как ты пропал, он толком не появлялся здесь. Он заведует нашим Канадским отделением. И у него все хорошо.

– А что с мамой? – тихо спросил Майкл.

– Сынок, – Сэм подошел ближе к Майклу. – Ее больше нет с нами.

Майкл больше всего боялся услышать эти слова. Он заехал к Смитам большей частью для того, чтобы узнать, что с матерью. Он боялся приехать и увидеть пустой дом. Он хотел убедиться, что все обошлось. Но все надежды вмиг разрушились. Он крепко сжал кулаки, на его щеках появились слезы. Сэм подал ему воды, но он отказался. Ком в горле не давал ни пить, ни говорить, ни дышать.

– Когда? – едва смог вымолвить он.

– Через четыре месяца после того, как ты пропал. Мы делали все возможное. Но ее здоровье резко ухудшилось. Она перестала пить таблетки и посещать процедуры. Боялась, что ты придешь, когда ее не будет дома, – с грустью ответил Сэм.

– Чертовы наркотики, – со слезами сказал Майкл.

– Мы похоронили ее рядом с Алексом.

Майкл обнял мистера Сэмуэля и молча вышел. Он хотел побыть в одиночестве.

Отправив Арни в ближайший мотель, он побрел к городскому кладбищу. Он часто приходил туда поговорить с отцом. Мысль, что теперь и его мама ушла навсегда, разрывала его на части.

Два каменных надгробия рядом. Одно было хорошо знакомо Майклу. Он много времени просиживал около него. Каждая буква, каждая надпись, каждая точка были отпечатаны в его памяти. Второе каменное надгробие, было чуть ниже, чем первое. На нем тем же шрифтом было выгравировано:

Майкл сел на могиле своих родителей и заплакал. Слова были лишними. Он и не заметил, как стемнело. Идти в дом, где его уже никто не ждет, он не решился. Ему была страшно и одиноко. Ему было больно, что мать так и не дождалась его. Попрощавшись с родителями, он направился в гостиницу, где его по-прежнему ждал Арни.

– Майкл, все хорошо? – с акцентом спросил Арнольд, когда Майкл вошел в номер. – На тебе лица нет.

Майкл молча сел на кровать и, взяв сигареты Арнольда с тумбочки, закурил.

– Друг, здесь нельзя курить.

Майкл молча посмотрел на него. По его взгляду было ясно, что случилось что-то страшное.

– Хотя тебе можно, – поспешил исправиться он. – Может, пиво?

Майкл махнул рукой, что означало «нет». Обида, вина, горечь утраты – все эти чувства переполняли его и не давали что-либо говорить. Ком в горле едва позволял дышать.

– Она… Ее больше нет? – замявшись, спросил Арни.

Майкл молча кивнул.

– Майкл, я знаю, что ты сейчас чувствуешь. Что бы ты там ни думал, ты не виноват.

– Она ждала меня.

– В жизни много плохого, много горя, много потерь. Ты не вернешь ее своей грустью. Воспоминания не умирают. Сохрани ее в сердце, сохрани ее вот здесь, – он показал указательным пальцем на голову. – Лишь осознав горечь потери, мы начинаем ценить то, что у нас осталось. Мы начинаем жить по-настоящему. Поверь мне, твоя мама где-то на небесах и она чувствует твою боль. Лучше взять себя в руки и жить дальше. Ей будет намного приятнее, если ты будешь счастлив, если ты найдешь Монику, добьешься успеха в каком-либо деле. Майкл, подумай над тем, что я тебе сказал, – Арнольд хлопнул его по плечу и вышел на улицу.

– Джон, где мои ключи? – спросила Моника. Она копалась в своей сумочке, стоя у дверей.

– Кажется, я видел их на втором этаже.

– Будь добр, принеси их мне, я на каблуках! – вновь крикнула она.

Джон вышел из кухни. Он оставался все таким же подтянутым парнем. Жизнь в Торонто практически его не изменила.