Ирку это слово заметно смутило. Она посмотрела на слово, потом на свою коробку с собачьей мордой и заколебалась:

— Или там дрессировщик, а не фокусник? Как думаешь, кто?

— Да хоть конь в пальто! — ответила я в рифму и в продолжение темы дрессировки домашних животных. — Подними-ка повыше боевой дух — и вламываемся!

Вместо боевого духа подружка подняла в замахе бутафорскую коробку, и, как тут же выяснилось, правильно сделала.

Едва мы с ней ворвались в помещение, где уютно попивали чаек молодой человек и далеко не юная дама, как мирная обстановка сменилась военными действиями.

Пожилая смуглянка с тощим оранжевым хвостиком на макушке, увидев Ирку, ойкнула, прикрыла лицо сдернутым с подоконника чернявым париком и ринулась в темную смежную комнату.

— Держи ее! — скомандовала я, понимая, что в моем собственном хромоногом исполнении погоня будет нерезультативной.

Но Ирка тоже не тронулась с места, зато мощным гандбольным броском метнула под ноги беглянке свою коробку.

Смуглянка запнулась о неожиданную препону и рухнула лицом в пол, оставив в зоне нашей видимости за порогом розовые пятки. Тапочки при падении она потеряла.

— Мама!

Вскочив на ноги, Питер Бург перевернул на себя кружку с недопитым горячим чаем, после чего зашипел и заметался из угла в угол, как пробитый воздушный шарик.

Ирка в два шага пересекла комнату и, походя сбив с челночного курса фокусника, сцапала за щиколотку поверженную смуглянку.

Это вполне заменило чугунные кандалы с гирляндой пушечных ядер, так что можно было не волноваться: теперь-то пленница никуда не убежит!

— А теперь поговорим, — зловеще молвила подружка, присев на пороге и перегородив выход из смежной комнаты своим телом.

Я приблизилась, заглянула в темное помещение, похлопала стену вдоль дверного косяка и включила свет.

Стало видно, что матушка фокусника жива, невредима и уже активно ворочается.

Ирка разжала стальную хватку, позволив даме подняться, и мы все вместе вернулись к столу, чтобы побеседовать как цивилизованные люди.

Однако вежливый тон дипломатических переговоров подружке никак не давался.

— Что, не ждали? — оскалилась она на смуглянку. — Думали, дурочку себе нашли?

— Ах, боже мой, кто же знал, что вы так болезненно воспримите невинную, в общем-то, шутку! — всплеснул руками Питер Бург.

— Эту невинную, как вы говорите, шутку закон трактует как уголовное преступление, — заметила я.

— Статья сто пятьдесят восемь УК РФ — кража на сумму, превышающую тысячу рублей, — подсказала Ирка. — Штраф до восьмидесяти тысяч рублей или два года тюрьмы, если вор — одиночка, и целых пять лет за решеткой, если кража совершена группой лиц.

На мой восхищенный взгляд подружка ответила признанием:

— Это мне Серега вчера рассказал.

— Серега — это полковник Лазарчук, дружественный нам суровый мент, — пояснила я для тех, кто еще не в курсе.

— Какой полковник? Какой штраф? Какая тюрьма? — Питер Бург покраснел, натужился и разродился вопросами: — Какая кража?

— Скорее два года, чем пять, — внимательно посмотрев на фокусника и решив, что он вполне искренне недоумевает, сказала я Ирке.

— Думаешь, Бургер не в деле? — усомнилась подружка.

— Питер Бург, — в очередной раз поправила я.

— Какое дело? — Фокусника переклинило на однотипной вопросительной конструкции.

— Да уголовное же! — рявкнула Ирка и попыталась закатать отсутствующие рукава.

— Ира, спокойно! Закон осуждает самосуд!

Я похлопала по локтю подружку и взглядом приморозила к месту смуглянку, потихоньку отъезжающую от стола вместе со стулом.

— Слышь, ты, Киндер! — злобная Ирка повернулась к фокуснику. — То есть Бургер!

— Я Питер! Питер Бург!

— Да хоть Магадан! Ха, Маг Адан — это я здорово придумала! — пугающе развеселилась подружка. — Отличный псевдоним для затяжных гастролей на нарах, дарю!

— Да на каких нарах?!

— Слушайте, вы, фокусник и мать его! — не выдержала я. — Не знаю, кто из вас виноват, а кто нет, с этим суд разберется, но я вам ответственно обещаю: артистическую карьеру мы вам порушим, как…

— Как карточный домик! — договорила за меня подружка и с треском раздавила ногой пустую картонную коробку на полу.

— Я ничего не понимаю, — после паузы признался Питер Бург.

— Петя, я…

Все посмотрели на смуглянку.

— Покайтесь, гражданочка, — душевно посоветовала я. — Чистосердечное признание смягчает вину.

— Мама?

У Пети-Питера вытянулось лицо.

Смуглянка вздохнула и начала свою печальную повесть.

Она хотела как лучше.

Какая мать на ее месте не думала бы о том, как помочь талантливому сыну, буквально день и ночь?

Однажды на рассвете, когда силуэты темных гор оттиснули на розовеющем небе красивые загогулины, Варвара придумала идеальную сигнальную систему, с помощью которой она могла бы передавать сынишке Пете-Питеру полезную информацию о зрителях.

Дамочки, которых она разрисовывала узорами мехенди в антракте представления, в процессе болтали кто со спутниками, кто по телефону, а кто и с самой художницей, не делая различия между ней и, например, маникюршей. А ведь маникюрша — это для современной женщины примерно как святой отец-исповедник!

За четверть часа, сноровисто работая кисточкой, кивая и поддакивая, Варвара успевала узнать те или иные подробности личной жизни клиенток — как правило, в первую очередь «всплывали» имена родных и близких. Оставалось зашифровать эту информацию в живописном послании и указать «ясновидящему телепату» Питеру Бургу на очередную жертву.

Забавный розыгрыш, не более того!

Варваре не в чем было бы себя упрекнуть, и Уголовный кодекс не был бы к ней в претензии, если бы одна болтливая гражданочка, не будем показывать на нее пальцем, держала в секрете такую важную информацию, как пин-код своей банковской карты!

И если бы подружка этой самой гражданочки, не будем показывать пальцем и на нее тоже, имела в своем кошельке разменную монету для автомата с шоколадками!

Но нет, одна гражданочка через ползала орала другой, как сноповязальщица косарю в чистом поле: «Лен, Мася тебе сейчас мою карточку принесет, пин-код четырнадцать-ноль семь!»

Разве они не знали, что не надо так делать?

И не подумали, что тонко чувствующая художница в порыве творческого вдохновения вполне может запечатлеть на заменяющем ей холст плече те самые цифры, которые ей прокричали буквально в ухо?