И что наивная художница после бокала-другого прекрасного абхазского вина вполне может доверчиво рассказать эту забавную историю случайному знакомому, который окажется не приличным бизнесменом, а предприимчивым карманным вором?

— Мне все понятно, — вздохнул Питер Бург, с досадой и жалостью поглядев на хлюпающую носом маменьку. — Один вопрос: какую сумму вы потеряли по нашей с мамой вине?

— В кошельке было две тысячи рублей, на карте — шестьдесят две тысячи с копейками, — ответила Ирка. — Для пущей точности я эсэмэску из банка могу посмотреть…

— Не надо пущей точности, — отмахнулся фокусник. — Округлим сумму до шестидесяти пяти тысяч. Мы вам их вернем, а вы забудете эту историю, договорились?

— Вернете деньги — забудем, — согласилась подружка.

— Но снова вспомним, если узнаем, что еще кого-то обокрали подобным образом, — пригрозила я. — А мы узнаем, не сомневайтесь, у нас связи и в СМИ, и в полиции…

— А сроку мы вам даем одни сутки, потому что денег у нас никаких не осталось, а дома дети малые плачут, их надо кормить, а они та-акие прожорливые! — поплакалась Ирка.

— Кстати, о маленьких и прожорливых!

Я вспомнила, что не разгадала еще один профессиональный секрет семейства фокусников:

— Скажите, а как вы свою ручную крысу непосредственно на нужного человека науськали?

— Только не надо врать, что это была любовь с первого взгляда, — пробурчала Ирка.

— Нет, конечно, — бледно улыбнулась художница. — Я специально для вас развела краску арахисовым маслом, крысы его обожают.

— А я-то думала, это попкорн так густо пахнет, — хмыкнула я.

— Все так думают, — кивнула изобретательная художница.

На том мы и расстались.

Домой шли быстро — почти бежали. Мамаша Максимова беспокоилась о своих детках, а меня тревожила судьба Дарта Вейдера. Ну, проводник Темной Силы, и что теперь? Отдавать его на растерзание?

Предчувствие меня не обмануло.

— Это мамочка пришла! — пропела Ирка, с хрустом вонзив в замочную скважину ключ.

Уходя, мы для пущего спокойствия (Иркиного, не моего) заперли деток и няню Дарта в квартире.

Дверь открылась.

Подружка охнула и окаменела на пороге, перекрыв мне и доступ в комнату, и вид.

Я вытянула шею, заглянула поверх ее плеча и вздохнула:

— Так я и думала!

Дарт наш Вейдер лежал на полу и, несмотря на заботливо подсунутую ему подушку, мирно спящим не выглядел. Распластанный, он здорово походил на таракана, беспощадно прибитого тапком.

— Детки, что с ним случилось?!

Ирка отмерла и ринулась в комнату.

Я проницательно изменила формулировку вопроса:

— Детки, что вы с ним сделали?!

— Дядя Далт спит! — невозмутимо сообщил один из деток, мелодично скрипя мелком.

Пользуясь случаем, он вдохновенно разрисовывал дядин черный плащ. Что-что, а нападение тараканов Дарту Вейдеру теперь не грозило.

Второй ребенок энергичными движениями ловко вытряхивал из светового меча пальчиковые батарейки.

— Как — спит?! — не поверила Ирка.

— Вечным сном? — предположила я и осторожно пощупала запястье товарища Вейдера. Нашла пульс и обрадовалась: — Нет, он еще живой!

— Вот же гад безответственный! — тут же возмутилась непоследовательная подружка. — Вместо того чтобы присматривать за детьми, он тут дрыхнет! Лучше бы я магистра Йоду наняла, он вроде порядочный…

— Лучше бы ты шлем с него сняла, — перебила я негодующую подругу. — Как-то не верится мне, что кто-то может просто так уснуть рядом с твоими бодрствующими парнями!

Ирка послушно стянула с головы Вейдера пластмассовое ведро с прорезями и сообщила:

— М-да, ты права, похоже, что он не просто уснул! Посмотри, какая у него шишка!

Я посмотрела, присвистнула и невольно потянулась пощупать собственную голову:

— Прям, как у меня!

— Только свеженькая совсем.

Подружка намочила под краном махровую салфетку и украсила бледное чело Вейдера холодным компрессом.

— Мне помог очнуться аромат копченой колбаски, — напомнила я.

— Нет у нас никакой копченой колбаски, — торопливо сказала Ирка, упреждая соответствующий запрос от своих прожорливых мелких. — Обойдется дядя Дарт водичкой из-под крана! Или вот могу еще нашатырь предложить, в аптечке был флакончик…

Пузырек с нашатырем был извлечен из аптечки, откупорен и состыкован с ноздрей дяди Дарта. Для пущего эффекта свободной от пузырька рукой Ирка энергично похлопала бессознательного дяденьку по щеке.

За звонкими шлепками немудрено было не расслышать слабый стон, но я неотрывно смотрела на бледную физиономию товарища Вейдера и вовремя увидела, что он заморгал.

— Все, Ирка, не лупи дядю, он уже очнулся!

— Что… Где…

Дядя Дарт выдохнул пару слов, поморщился и попытался увести свой нос от соприкосновения с вонючим пузырьком.

— Что случилось и где вы? — Ирка с готовностью подсказала страдальцу два вопроса и сразу же выдала один известный ей ответ. — Вы в Адлере, в доходном доме на улице Цветочной!

— А что случилось, это вы нам расскажите! — потребовала я.

— Эти монстры…

— Какие? — не поняла Ирка.

— Эти? — спросила более сообразительная я, качнувшись в сторону, чтобы открыть страдальцу вид на пару ангелочков на диване.

— Да!

Дядя Вейдер засучил ногами, пытаясь отползти подальше от дивана с милыми крошками.

— Нет! — проследив направление его испуганного взгляда, возмутилась любящая мать ангелочков. — Не может быть, чтобы два маленьких мальчика победили главного темного ситха!

— Ну, не знаю, не знаю, — пробормотала я.

— Сейчас узнаем!

И Ирка учинила участникам конфликта перекрестный допрос, получив в итоге противоречивые показания.

Сходились они в одном: оставшись втроем, дядя Дарт и детишки затеяли игру в прятки.

По словам товарища Вейдера, детки завязали ему глаза, вернее, соответствующие прорези в шлеме, чуток повозились и затихли. Добросовестно досчитав до ста, дядя Дарт стянул с головы полотенце, объявил, что он идет искать, и таки пошел, но никого не нашел. Мелкие затейники исчезли, как сквозь землю провалились!

К чести главного ситха, он не стал нам врать, будто это его сколько-нибудь огорчило.

У лидера темной стороны силы выдался трудный денек: до обеда он в паре с магистром Йодой работал на детском празднике, потом битых два часа в душном костюме раздавал флайеры на пляже, а потом пришла Ирка и, не слушая никаких возражений, бестрепетной рукой увлекла утомленного солнцем главситха в клетку к диким… Извините, оговорился — в квартиру к милым детям!