Обратный отсчет - Олекса Белобров

Всегда непросто представлять читателю новую книгу. Ведь твои вкусы могут не совпасть с его вкусами, а твои понятия о дозволенном и недозволенном в тексте зачастую коренным образом отличаются от его понятий.

Но мне повезло. Повезло не потому, что я представляю книгу Олексы Белоброва, умного и честного писателя, а потому, что он дал мне своеобразное интервью.

Мне кажется, что никто лучше автора не может представить книгу, никто лучше него не знает, отчего он взялся за перо и о каких героях написал.

Давайте же прислушаемся к словам человека, вместе с героями романа преодолевшего все и теперь нашедшего в себе силы рассказать нам и о тех трагических, не таких уж далеких событиях, и о своих соратниках.

Что для вас значат ваши книги?

По Пастернаку — книга есть кубический кусок горячей, дымящейся совести. Мои книги — это моя жизнь. Иногда чуть приукрашенная, иногда почти плакатная.

Какая она, ваша жизнь, отпечатки которой так хорошо тиражируются?

С детства я, как потомственный военный, любил слушать и собирать живые истории о войне. В 60—70-х еще много было живых, и при памяти, участников Первой мировой и гражданской войн, а уж о Второй мировой и говорить нечего. Рассказы фронтовиков — бесхитростные, беспафосные — мне всегда нравились куда больше, чем мемуары полководцев. Что-то вроде: «…плавился металл, крошился бетон, но люди стояли!» Много интересного дали воспоминания родственников, переживших оккупацию. Да-да, неофициальные, лишенные пафоса и всякой героики. Помню тревожное лето 1968 года, когда мы с братом и родителями на «москвиче» своим ходом ехали из Украины на Урал. Родители втихаря, на ночевках под открытым небом, включали японский приемник и слушали «вражьи голоса», вещавшие о событиях в Чехословакии. Вызвать отца на службу у командования не имелось ни малейшей возможности — мобилок, хвала Аллаху, не было. И только приехав на Урал, батя обнаружил, что бóльшая часть сослуживцев усиленно изучает чешский язык… скажем так, с полным погружением в языковую среду…

С замиранием сердца подслушивал речи отца, когда он с коллегами-офицерами вспоминал «официально не существующие» боевые будни советских военных советников в «братских», как говорили тогда, но на самом-то деле «банановых» республиках, в том же Сомали. Воспитанный таким милитаризованным образом, я попал в военное училище. Еще носил курсантские погоны, когда началась афганская эпопея.

Рассказы офицеров, вернувшихся из того пекла, коренным образом отличались от пропагандистских бредней. Потом и сам попал туда, хлебнул лиха, признаюсь, было и через край. Потому и захотелось рассказать народу правду о той войне — без лжи, официоза и чернухи. Захотелось рассказать именно так, как мне самому повезло услышать в детстве от фронтовиков еще Первой мировой, гражданской. Так, как мне рассказывал любимый мой дед суровую правду войны о Хасане и незнаменитой Финской. И, конечно, о Второй мировой и военных авантюрах, в которые безоглядно и с превеликим удовольствием влезал СССР. Рассказать так, чтобы осталось в назидание потомкам — чем на самом деле была война в Афгане: с трусостью и предательством, чинопочитанием и стукачеством, с беспробудным пьянством, употреблением легких наркотиков, с бесчинствами по отношению к местному населению… Да, из песни слов не выкинешь, и такое бывало. Но больше всего мне хотелось бы, чтобы это был рассказ об отчаянной храбрости молодых пацанов, их взаимовыручке, их безбашенности и наплевательском отношении к смерти, когда о себе начинаешь думать в третьем лице. И, конечно, их чертовски сильном желании жить!

Написав очередной боевик, вы ориентировались исключительно на мужскую целевую аудиторию?

Конечно нет. Эта книга — еще и о Любви… О том, что и на войне есть место и Любви, и Женщине…

Беседовала Елена Лесовикова

* * *

В основу романа положены реальные события времен Афганской войны (1979–1989) — последней, которую вел СССР, — а также воспоминания участников боевых действий.

Наименования и нумерация войсковых соединений, частей и подразделений, организационно-штатная структура и порядок их подчиненности, названия многих географических объектов и населенных пунктов, а также должности, воинские звания, фамилии и имена по понятным причинам изменены. Поэтому любые аналогии, сопоставления и произвольные трактовки описываемых событий, отдельных фактов, а равно имен и должностей персонажей являются недопустимыми и не могут иметь отношения к замыслу автора.

Как санитарный самолет садился в Кабуле, как их с Лосем переваливали на другой борт, старший лейтенант Петренко, он же Хантер, совершенно не помнил. Под действием обезболивающих и от полного изнеможения мозг просто отключился. В себя пришел только в Ташкенте на аэродроме Тузель — том самом, с которого улетал в Афган несколько месяцев назад. Ощущения были не из приятных — он лежал на спине на носилках в дюралевой утробе самолета, а кто-то грубо шарил по его телу, отбросив одеяло и простыню.

«Что за твою мать?» — возмутился Хантер. Про себя, потому как сил на споры и сопротивление не было никаких.

— А я вам говорю, — послышался возмущенный женский голос, в котором гнев мешался со слезами, — не имеете права! Раненые физически не в состоянии перевозить оружие и наркотики!

С трудом расклеил веки, сразу же вернулась тупая боль, заполнившая все тело. Оценил ситуацию — в его носилках копошился бдительный таможенник в мятой темно-синей униформе. Рядом топтались пограничники, двое военных медиков, какие-то летчики — должно быть, экипаж борта, и еще пара таможенников со спаниелем на поводке. Спаниель опознал в Саньке своего, охотника, приблизился к лежачему и ласково лизнул в лицо.

— Что ваша собака себе позволяет?! — взвилась женщина-врач. — Она же может инфицировать раненого!

— Собака что-то учуяль, — с узбекским акцентом ответил самый мятый-бдительный, обшаривавший Хантера. — Надо вынести всех этих на бетонку и еще раз все перешманать. Патом — самалет!

— Делайте что положено, — брезгливо бросила докторша. — Ни сердца у вас, ни мозгов…

— Вы, товарищ майор медицинской службы, — обиженно забасил дородный офицер-пограничник, — не вмешивайтесь не в свое дело. У ваших раненых нет соответственно оформленных документов для пересечения государственной границы СССР. Нам откуда знать — может, они международные террористы или еще кто там?

— Товарищ подполковник, — уже спокойнее ответила докторша. — Данные военнослужащие всего несколько часов назад эвакуированы непосредственно из зоны боевых действий! На территории Республики Афганистан сейчас проходит масштабная армейская операция «Кольцо», все госпитали на афганской территории переполнены. Даже «Черные тюльпаны»[1], как вам известно, делают по два рейса в сутки и пересекают границу именно здесь, в Тузеле. Поэтому, по особому распоряжению начальника медицинской службы Сороковой армии генерал-майора Лактионова, эти военнослужащие направлены в окружные военные госпитали на территории СССР. Если вы завернете наш борт обратно в Афганистан, я вам гарантирую крупные неприятности! Я до самого Горбачева дойду, но вам, тыловикам, мало не покажется! — сердито закончила она.