За годы совместной жизни Сесилия часто пыталась выудить из него больше сведений об этой поре его жизни.

– Но почему все казалось слишком трудным? Что именно было трудным?

Но Джон Пол, похоже, был не в состоянии что-то объяснить.

– Думаю, я просто был типичным страдающим подростком, – отмахивался он.

Сесилия этого не понимала. Сама она в подростковом возрасте ничуть не страдала. В конце концов ей пришлось сдаться и списать попытку самоубийства Джона Пола как нехарактерный для него случай из прошлого.

– Мне просто нужно было найти хорошую женщину, – заверил ее Джон Пол.

И действительно, до появления в его жизни Сесилии у него ни с кем не было серьезных отношений.

– Я уже начал подозревать, что он может оказаться геем, – признался ей как-то один из его братьев.

И снова эта тема гомосексуализма!

Но его брат просто шутил.

Необъяснимая попытка самоубийства в юности – и вот теперь, столько лет спустя, рыдания под душем.

– Временами взрослых людей волнуют большие события, – осторожно произнесла Сесилия, обращаясь к Эстер.

Очевидно, первым делом она обязана удостовериться, что дочь не обеспокоена.

– Так что я думаю, папа просто…

– Мам, а можно мне на Рождество заказать на «Амазоне» эту книжку о Берлинской стене? – перебила ее Эстер. – Хочешь, я прямо сейчас ее закажу? Все отзывы на нее с пятью звездочками!

– Нет, – отрезала Сесилия. – Можешь взять ее в библиотеке.

С Божьей помощью, к Рождеству они уже спасутся из Берлина.

Она свернула на парковку под зданием, где располагался кабинет логопеда, опустила окно и нажала кнопку интеркома.

– Чем я могу вам помочь?

– Мы прибыли на встречу с Кэролайн Отто.

Даже разговаривая с секретарем, Сесилия старательно огубляла гласные.

Ставя машину на стоянку, она обдумывала полученные сведения.

Джон Пол смотрит на Изабель, «как будто грустит и сердится».

Джон Пол плачет в ванной.

Джон Пол теряет интерес к сексу.

Джон Пол лжет ей.

Это все удивляло и тревожило, но чуть глубже, под этими ощущениями, сквозило нечто почти приятное и даже отзывающееся в сердце некоторым предвкушением.

Она выключила зажигание, поставила автомобиль на ручной тормоз и отстегнула ремень безопасности.

– Идем, – позвала она Эстер и открыла дверцу машины.

Понятно, чему она обязана этим маленьким всплеском удовольствия. Причиной ему было то решение, которое она приняла. Что-то явно не в порядке. Нравственный долг обязывает ее сделать нечто безнравственное. Это меньшее из двух зол. У нее есть оправдание.

Как только девочки сегодня отправятся спать, она поступит так, как ей и хотелось с самого начала. Она вскроет это проклятое письмо.

Вдверь постучали.

– Не обращай внимания, – посоветовала мама Тесс, не поднимая глаз от книги.

Тесс с матерью и Лиам сидели каждый в своем кресле в гостиной и читали каждый свою книжку, держа на коленях по мисочке с изюмом в шоколаде. В детстве это входило в обычный распорядок дня Тесс: есть изюм в шоколаде и читать вместе с матерью. После они обязательно делали разминку с прыжками, чтобы нейтрализовать лишние калории.

– Может, это папа.

Лиам отложил книжку. Удивительное дело – он охотно согласился сесть почитать. Должно быть, изюм помог. Просто так никогда не удавалось заставить его прочесть даже то, что задали в школе.

А теперь, как ни странно, он шел в новую школу. Вот так вот запросто. Прямо завтра. Тесс не могла опомниться: как же легко та экстравагантная дама убедила его прийти на занятия на следующий же день, пообещав охоту на пасхальные яйца!

– Твой папа говорил с тобой по телефону из Мельбурна всего лишь несколько часов назад, – напомнила она Лиаму, проследив за тем, чтобы голос остался ровным.

Уилл общался с сыном минут двадцать.

– Мы с папой поговорим позже, – сказала Тесс, когда Лиам протянул ей трубку.

Этим утром она уже беседовала с Уиллом. Ничего не изменилось. Ей не хотелось опять слушать этот его отвратительно серьезный новый голос. Да и что она могла сказать? Упомянуть, что наткнулась на бывшего поклонника в школе Святой Анджелы? Спросить, не ревнует ли он?

Коннор Уитби. Пожалуй, они не виделись лет пятнадцать, а встречались меньше года. Теперь она даже не узнала его. Он лишился волос и выглядел куда более крупной и широкой версией человека, которого она помнила. Ну и неловкая же вышла сцена. Как будто мало того, что она сидела за одним столом с женщиной, чью дочь убили.

– Может, папа сел на самолет, чтобы сделать нам сюрприз, – настаивал Лиам.

В окно у самой головы Тесс кто-то поскребся.

– Я знаю, что вы все там! – объявил голос.

– Господи боже! – Мама с шумом захлопнула книгу.

Тесс обернулась и увидела лицо собственной тети, прижавшееся снаружи к стеклу, – руки приставлены сбоку к глазам, чтобы разглядеть что-то внутри.

– Мэри, я же сказала тебе не приходить!

Голос Люси взлетел разом на несколько октав. У нее всегда прорезался голос сорокалетней давности, когда она обращалась к своей сестре-близнецу.

– Открой дверь! – потребовала тетушка Мэри, снова постучав в стекло. – Мне нужно поговорить с Тесс!

– Тесс не хочет с тобой разговаривать! – заявила Люси, подняв костыль и ткнув им в воздух в направлении Мэри.

– Мам! – окликнула ее Тесс.

– Она моя племянница! – Тетушка Мэри попыталась поднять деревянную оконную раму. – У меня есть права!

– У нее, видите ли, есть права! – фыркнула Люси. – Что за редкостный…

– Но почему ей нельзя войти? – удивился Лиам, нахмурив брови.

Тесс с матерью переглянулись. Они так внимательно следили за тем, что говорилось при Лиаме.

– Конечно, ей можно войти, – заверила Тесс, отложив книгу. – Бабушка просто ее поддразнивает.

– Да, Лиам, это всего лишь игра! – проворковала Люси.

– Люси, впусти меня! – крикнула тетушка Мэри. – Честное слово, я неважно себя чувствую! И вот-вот упаду в обморок прямо на твои любимые гардении!

– Ну и веселая же игра! – безумно хихикнула Люси.

Это напомнило Тесс те бесплодные усилия, которые мама прилагала, чтобы поддержать миф о Санта-Клаусе. Она была худшим лжецом на всей планете.

– Сбегай впусти их, – попросила Тесс Лиама, повернулась к стоящей за окном тетушке Мэри и указала на входную дверь. – Мы уже идем.