жаркой ночи в доме на Монпаранас №6, все опасности меркли и отступали на второй план. Базиль не дрогнул, даже когда услышал знакомый голос не весть откуда взявшегося Федерика:

– Остановись! Твой переход на сторону живых запрещён!

Видимо, молодого некроманта в наказание понизили в звании и сослали патрулировать границу.

– Что ты прячешь за спиной? Оружие?! Контрабанда?! – строго спросил Федерик, слегка пригрозив оборотню тростью.

Базиль, которому пришла в голову очередная гениальная идея, весело усмехнувшись, повернулся к некроманту спиной, демонстрируя букет васильков, которые только что нарвал на поляне.

– Могу и тебе подсобить! – сказал оборотень, подмигивая Федерику. – Мария-Антуанетта любит цветы!

Базиль давно заметил, что эта прелестница, уже успевшая из дофины перейти в королевы Франции была слабым местом у Федерика: назови её имя, и можно верёвки вить. Некромант, известный при дворе как Ханс Аксель фон Ферзен, давно не видел свою возлюбленную, не смея нарушить запрет перехода, наложенный Хозяином Потустороннего Парижа. Время в Мире Живых потекло быстрее, что было явным признаком будущего грандиозного события. Оборотни умели оборачивать пространство и время, правда сдвиг во времени был невелик, но вполне позволял Базилю вернуться почти в тот же миг, из которого он ушёл. Договор был прост: Федерик доставляет цветы Клодине, а Базиль – Марии Антуанетте.

Снова оказавшись на улицах Парижа, где ходили живые люди и светило настоящее солнце, Базиль ощутил приступ мучительного счастья: мучительного, потому что теперь ему хотелось разделить его с любимой женщиной, но это было невозможно, ведь долгое пребывание некромантов на стороне живых вызывало стремительное старение и смерть этих служителей Противоположности Жизни из-за отсутствия в них Силы Созидания. Вообще все некроманты были смертны, в смысле их всех можно было убить, хотя это и было совсем непросто. Абсолютно неприступными в этом плане оставались двое: Люрор де Куку, который владел эликсиром бессмертия, и сам Ле Гран Фушуз, принявший облик фантома и владевший огромной силой, убивавшей прежде, чем кто-то рискнёт причинить ему вред. Базиль иногда думал том, что было бы неплохо столкнуть лбами этих двоих, тогда победа повстанцам была бы обеспечена.

В этот его приход в мир живых на улицах Парижа было неспокойно. Базиль не смог отказать себе в удовольствии посещения трактира. На этот раз он решил смешаться с простыми горожанами, поэтому и наряд выбрал соответствующий. Он состоял из короткой куртки, длинных матросских панталон, красного фригийского колпака с кокардой, рубашки без жабо, свободно повязанного галстука-шарфа. Костюм дополнял красный пояс-кушак, шерстяные чулки и деревянные сабо. Вид у него в этом наряде был развязно-залихватский, поэтому народ в трактире принял оборотня за своего, то есть за типичного санкюлота, как презрительно называли бедноту аристократы.

– Эта австриячка разорила страну, проигрывая в карты и покупая себе новые цацки! –громко рассуждали подвыпившие соседи Базиля по столу. – А король – безвольная тряпка!

Такие настроения расцветали пышным цветом по всему городу. Базиль недоумевал, как так случилось, что некогда боготворивший Марию-Антуанетту народ успел настолько возненавидеть её. Кажется, тут не обошлось без магии разрушения, которой в совершенстве владели некроманты и особенно Ле Гран Фушуз. Вот только для чего они выпустили тёмную магию смерти магию в Мир Живых? Думая так, Базиль проник в Деревушку королевы, расположенную в Версальском парке. По приказу Марии-Атуанетты неподалёку от дворца Малый Трианон были не только построены крестьянские дома, но и организована настоящая ферма. Здесь, на природе, королева пряталась от государственных дел, которыми никогда не умела заниматься, и суровой действительности, вместо того, чтобы изменить ход событий свою пользу.

Базиль очень удачно вписался в сельский колорит, что позволило ему почти без происшествий добраться до Её Величества. Он притворился крестьянином, работающим на огороде, мимо которого прогуливалась королева в компании своей подруги, художницы Элизабет Виже-Лебрен, задумавшей написать портрет Марии-Атуанетты.

– Мари! – говорила художница, когда они с королевой в лёгких пасторальных нарядах прохаживались невдалеке от работающих крестьян. – Тебе надо позировать в тиаре, которую подарил твой муж. Во всей Франции нет подобных драгоценностей!

– Нет, дорогая Лиз! – покачала головой королева. – Мне хотелось, чтобы этот портрет запечатлел меня настоящую – несчастную влюблённую женщину, которая тоскует по своему избраннику! На этой картине не должно быть ничего фальшивого, только живое, настоящее!

Она не любила мужа и проводила дни и ночи в ожидании возвращения своего возлюбленного – красавца фон Ферзена.

– Позвольте мне предложить вам вот этот цветок, Ваше Величество! – вмешался в их разговор Базиль. – Он развеет вашу печаль, подарит надежду и очень подойдёт для картины!

Молодые женщины сперва отпрянули от неожиданности, а потом Мария-Антуанетта, узнав говорившего с ней, радостно воскликнула:

– Маркиз?! Это вы?! Разве можно так пугать! Ох, вы проказник!

– Простите мне эту дерзость, Ваше Величество, но смятение вам к лицу, и я готов был сделать всё, что угодно, лишь бы увидеть, как рдеют ваши щёки и вздымается грудь!

Королева залилась краской смущения, а Базиль продолжал, протягивая ей восхитительную розу цвета самой невозможной мечты:

– Это вам от графа фон Ферзена! Он помнит и любит вас!

Мария-Антуанетта прижала розу к груди, а потом поцеловала её лиловые лепестки. Вскоре Элизабет Виже-Лебрен написала портрет королевы, на котором та была запечатлена в скромном платье и с драгоценной розой в руках.

Базиль вернулся на место тайной дислокации мятежников в подвале церкви Сен-Сульпис в самом прекрасном расположении духа. Он осторожно и бесшумно прокрался внутрь в образе кота, оказавшись участником забавного действа. Актив мятежников столпился у стола, за которым сидел мрачный Шарман, склонившись над какой-то схемой, начертанной на большой призрачной простыне. Она была единственной в своём роде, так как другие призраки вещей не обладали интеллектом, впитывая только эмоции своих владельцев. Шло оживлённое обсуждение какого-то плана, поэтому Базиль забрался на шкаф, чтобы лучше видеть и слышать.

– Лучше так: я вылетаю в трубу, а вот эти обходят слева! – гундосил один из призраков.

– Да с таким, как ты, мы все в трубу вылетим! – перебили его сразу несколько голосов. – Это же дом Главы Пыточного Следствия! Какие трубы?! У неё там всё магической охраной напичкано!

– Тихо! – гаркнул на них Шарман, ударив широкой, как лопата, ладонью