— Ты опоздал, Ник. Эфир уже начался.

— Как это начался? Без меня?

— Без тебя, — ответил Герман и протянул Нику портативные очки-транслятор.

Ник надел их и увидел продолжение своих фантазий про тёплые края. В них он, а точнее тот, кто выдавал себя за него, как раз поднимался на палубу круизного лайнера, приобняв Эллу за талию.

Ник сорвал очки и подбежал к аппаратной. За стеклом он увидел, как в кресле, в котором должен был быть он, запрокинув голову назад, грезила Элла.

— Ты мне больше не нужен, Ник! — раздался голос Германа. — И тебе лучше уйти. Не вынуждай меня вызывать охрану.

НЕ ХОЧУ БОЛИ!

— Первый случай в моей практике, — Гавриил Петрович снял очки и начал тщательно их протирать. — Не хочет возвращаться. Отказывается наотрез. А у меня план не выполнен. Да и принципы какие-никакие присутствуют, в конце концов. Зарождение уже состоялось. Не хотелось бы выкидывать.

— Да… Дела… — Михаил Викторович ослабил галстук и начал барабанить пальцами по столу.

— Я и мольбами пробовал, и угрозами. Ни в какую!

— Наверху по голове не погладят за такие дела, Гаврила! Меня понизят, а тебя уволят. Или наоборот.

— Вот я и пришёл за советом и помощью.

— Да что тут советовать? Веди к своему революционеру. Как его, говоришь, зовут?

— Денис.

— Пошли!

Михаил Викторович встал из-за стола. Он был высоким и очень худощавым. Его чёрный костюм даже немного висел на нём. Он зашагал к двери. За ним засеменил Гавриил Петрович, который был ниже своего начальника на голову, а весил при этом килограмм на десять больше. Он попутно всё время вынимал из кармана своего белого халата несвежий платок и вытирал им лысину.

Войдя в палату отказника, они увидели его сидящим на койке и безучастно смотрящим в окно.

— На препаратах? — поинтересовался Михаил Викторович.

— Ни в коем случае. Третий день так сидит. Вы не подумайте, он всё видит и слышит. Просто игнорирует меня. Попробуйте вы, Михаил Викторович. Вдруг вас послушает, — Гавриил Петрович подошёл к Денису и посмотрел ему в глаза. — Может, передумаешь? А? Подурачился и хватит!

— Не передумаю, — голос у Дениса оказался низким и раскатистым, что совсем не вязалось с его почти подростковой внешностью.

— Разрешите поинтересоваться о причинах вашего решения, любезнейший? — вступил в беседу Михаил Викторович.

— А вам не всё равно?

— Конечно, мне не всё равно. Я как-никак заведую этим Центром. И в первый раз вижу, чтоб кто-то добровольно отказался от заселения в реальность Z.

— А я не хочу и отказываюсь.

— Вы понимаете, что существуют какие-то правила? У меня очередь из желающих, но не все соответствуют критериям заселения.

— А я не из этих желающих. Когда вы меня отпустите? Мне кажется, что удерживать меня здесь принудительно, незаконно!

— Денис, объясните мне, почему вы отказываетесь, — на непроницаемом лице Михаила Викторовича появилась тень сочувствия. — Вы же понимаете, что всё это выглядит, мягко говоря, безумием.

— Потому что я не хочу боли, — лицо Дениса исказила гримаса, будто он чувствует её прямо сейчас. — Почему нельзя было обойтись без неё!

— Не нами проектировалась реальность Z, не нам и судить об её несовершенствах, — эмоционально начал Гавриил Петрович.

— Не спешите, друг мой, — оборвал его Михаил Викторович. — Мы с вами ни разу не были в реальности, поэтому не знаем её изнутри. Но ведь, Денис, вы первый, кто отказывается туда вернуться. Объясните нам, что не так!

— Там всё через боль!

— Что значит через боль? Все рвутся туда за положительными эмоциями, за счастьем! Вы говорите какую-то чушь.

— Когда приходишь в реальность Z, боль испытывает та, которая потом любит тебя больше жизни.

— Это алгоритм программы. Мы ничего не можем с ним сделать. Но ведь потом она от счастья не помнит страдания.

— А потом умирает…

— Что значит «потом»? — Михаил Викторович присел рядом с Денисом. — В большинстве случаев по координате времени происходит огромное смещение перед этим! И правила таковы, что боль утраты рано или поздно затихает и у игроков, и у ботов. И потом: согласно теории профессоров Паульса и Петерсона, без этого страдания невозможна радость, невозможно рождение вечной любви. Отсутствие возможности утраты снижает ценность этого великого чувства…

— А я не хочу ни любить, ни терять! — Денис отодвинулся от Михаила Викторовича на другой конец койки.

— Да ты просто трус! — при этом вскрике голос Михаила Викторовича от возмущения сорвался и стал немного визгливым.

— Называйте, как хотите. Я не сверхсущество и имею право на свои слабости.

— Он прошёл через что-то ужасное в предыдущие разы? — обернулся Михаил Викторович к Гавриилу Петровичу.

— У него был один предыдущий раз, — вздохнул Гавриил Петрович. — И согласно инструкции, он проходил первый уровень сложности. Ничего, что могло бы покалечить психику.

— У вас когда-нибудь останавливалось сердце? — встрял Денис. — Резкая боль. Страх. Мгновенное осознание, что вот он — конец. Мгновение, которое длится вечность.

— Субъективное ощущение отключения от координаты времени, — пожал плечами Гавриил Петрович и полез в карман за платком. — Описано в десятках научных трудов.

— Да не пойти ли вам со своими трудами и наукой! — Денис в бешенстве вскочил.

Михаил Викторович сделал успокаивающий жест рукой:

— Успокойтесь, друг мой. Давайте сделаем так. Мы вас подержим здесь ещё немного. Попьёте таблеточки. Мы вам поставим укольчики. Вы успокоитесь. А потом мы с вами примем окончательное решение. Для меня очевидно, что невозможно так бояться боли и при этом не жаждать любви. Ведь кто умеет чувствовать боль по-настоящему, тот умеет и любить. А уметь любить и не хотеть любить — это неизвестная науке патология. Так банально не может быть…

Ещё не окончился рабочий день, как Гавриил Петрович без стука ворвался к Михаилу Викторовичу:

— Сбежал! Денис сбежал!

— Как сбежал?

— Украл коды доступа, в том числе к реальности Z.

— И что? Никаких следов?

— Только записка. Смотрите, что он пишет: «Я не хочу боли! Поэтому уничтожу и вас, и вашу реальность Z».

— Боюсь, коллега, что всё это очень серьёзно. Пора сообщать шефу, — с этими словами Михаил Викторович надел коннектор.

Спустя короткое время сеанс связи прекратился. Гавриил Петрович посмотрел на Михаила Викторовича:

— Ну, что сказал шеф?

— Денис умножит количество боли и снизит количество любви. И мы с этим ничего не сможем поделать.

— Но зачем?

— Он считает, что тогда реальность Z возненавидят все пользователи.

— Господи! — Гавриил Петрович обхватил голову руками. — Какой же он глупец!

— Шеф сказал то же самое.

СМЕНА СЕЗОНА

Тьма и вьюга, и слёзы из глаз.

Мы идём через ночь, не надеясь достигнуть рассвета.

В этих льдах за