У Гвендолин голова пошла кругом. Выходит, раздражение Даниела направлено вовсе не на нее и он не испытывает к ней никакой личной неприязни. Он просто недоволен сложившейся ситуацией и тем, что им с Людвигом остается только положиться на ее компетенцию и умение составить собственное мнение об обсуждаемых проблемах. Значит, он интересуется, готова ли она занять место Кушинга и участвовать в работе конференции одна.

— Мне только придется съездить домой и забрать машину, — услышала Гвендолин свой голос. — Но, разумеется, я готова поехать. Мне так жаль Людвига…

— Это не смертельно. К тому же, как говорится, нет худа без… — Не договорив эту весьма странную фразу, Даниел замолчал, поскольку в дверь постучали.

Пока Кэтти ставила перед ними чашки с кофе, он обратился к Гвендолин тем же резким, раздраженным тоном, каким говорил, входя в приемную:

— Значит, никаких изменений относительно конференции. Уже хорошо! — А когда секретарша вышла, добавил уже много мягче: — Кстати, машина вам не понадобится. Вы поедете со мной.

С ним! Рука Гвендолин так задрожала, что немного кофе выплеснулось на блюдечко. Если он тоже решил ехать, тогда зачем там ее присутствие?..

Она терялась в догадках и не в силах была понять практически ничего из того, что Даниел говорит о предстоящей конференции. Ее по-прежнему сотрясала такая неудержимая дрожь, что пришлось поставить чашку с кофе на стол, так и не отпив ни глотка. Если бы только она знала, что поездка на конференцию без Людвига означает, что ей предстоит отправиться туда с Даниелом, то ни за что бы не…

— Мы уже опаздываем, — услышала она его голос. — Не хотелось бы торопить вас, но, если вы готовы…

Готова? Да она никогда не сможет приготовиться к такой неожиданной и от этого чреватой опасностями возможности быть рядом с ним, потому что восторг и болезненный страх охватывают ее каждый раз, когда она видит его. Ей нужно время, чтобы подготовиться, настроиться. Бесконечно долгое время…

Даниел встал и вопросительно посмотрел на нее. И только тогда Гвендолин очнулась.

Она ведет себя как круглая идиотка! Все это волнение, все эти опасения — из-за чего? Только из-за того, что ей предстоит ехать с ним в одной машине! Неужели она действительно не способна контролировать себя и свои чувства? Неужели действительно не в силах пробыть рядом с ним несколько часов, ничем не выдавая своих переживаний?

Гвендолин поспешно встала.

Они ехали уже более часа, когда Даниел неожиданно затормозил у симпатичного, утопающего в зелени мотеля.

Девушка удивленно посмотрела на своего спутника.

— Вы ведь так и не выпили кофе, — пояснил он. — Когда мы приедем на конференцию, то попадем прямиком на заседание. У вас не будет даже времени подняться в номер, я уж не говорю о том, чтобы распаковать вещи. Если повезет, мы сможем расслабиться и передохнуть лишь вечером, когда рабочий день закончится, а к тому времени голова у вас будет настолько забита разнообразными сведениями, что вряд ли вы сможете уснуть… Вы ведь захватили с собой диктофон, верно? — Получив утвердительный кивок девушки, он удовлетворенно произнес: — Замечательно. Увидите, он вам очень пригодится. Так будет намного проще потом записать все необходимое.

Он открыл дверцу белого «мерседеса» и выбрался наружу, затем обошел кругом и помог выйти Гвендолин. Двигаясь как автомат, она старательно избегала прикасаться к нему. Мурашки пробежали по ее спине, когда она поняла, что неправильно рассчитала время: Даниел наклонился, закрывая дверцу, и его рука на мгновение коснулась ее плеча.

— Вам холодно?

Увидев, как он недоуменно нахмурился, Гвендолин вся сжалась и помотала головой, все еще удивляясь, как это он заметил, что она не стала пить кофе. Может быть, он и остановиться решил только ради нее?..

Не говоря ни слова, Гвендолин последовала за Даниелом. Девушка за стойкой в административном корпусе показала, где находится кафе, и Гвендолин, войдя туда, с облегчением увидела, что там довольно много посетителей. Через несколько минут официантка провела их к столику у окна, смотрящего во внутренний дворик с бассейном, куда выходили двери номеров.

Принесли кофе — свежий, только что сваренный. От восхитительного аромата у Гвендолин слюнки потекли, и, хотя всего десять минут назад она могла бы поклясться, что меньше всего на свете ей сейчас хочется кофе, с удовольствием выпила горячий благоухающий напиток.

— Ну как, теперь получше?

Она подняла глаза и увидела, что Даниел пристально смотрит на нее. Его чашка стояла нетронутой.

Гвендолин вспыхнула и потупилась.

— Если вас волнует состояние Людвига, должен сказать, что с ним ничего серьезного не случилось. Через месяц, самое большее через полтора он встанет на ноги и в прямом, и в переносном смысле.

Девушка покраснела сильнее, поняв, что практически не думала о Людвиге и о том, что с ним случилось. А ведь так нельзя, она слишком увлекается своими чувствами и мыслями, забывая об окружающих! Но что-то в том, как Даниел говорил о своем будущем зяте, подсознательно настораживало ее. Вот только что?

Он все еще не начал пить кофе, однако заказал ей вторую чашку. И только теперь Гвендолин убедилась, что он сделал эту остановку специально для нее.

Сердце бешено забилось в груди, легким, похоже, не хватало воздуха. Гвендолин почти задыхалась. Какая ерунда! Да у нее просто мания величия! Какое Даниелу может быть дело до того, выпила она кофе в офисе или нет?

И все же он так и не притронулся к кофе, рассказывая ей о тех вопросах, что наверняка будут обсуждаться на конференции. Неужели это так срочно? Он вполне мог бы поговорить об этом и по дороге…

Да что же это такое? Что происходит? — снова и снова спрашивала себя Гвендолин, идя следом за ним к машине. Неужели она действительно настолько глупа, что убедила себя в том, что Даниел Хартли испытывает к ней какие-то чувства?

Разве это возможно? Чем она лучше множества других окружающих его женщин?

Они дошли до машины, и, глубоко задумавшись, Гвендолин потянулась к дверце как раз в ту секунду, когда Даниел наклонился, открывая ее. На мгновение она почувствовала прикосновение его крепкой руки к своему телу, и тут же острое желание пронзило ее, словно кто-то ударил ножом прямо в живот.

Отшатнувшись, Гвендолин задрожала всем телом. Когда же наконец уселась в машину и случайно увидела свое отражение в боковом зеркале, ей стало нехорошо: глаза казались непомерно большими и потемнели, словно от боли, а лицо стало белое как полотно. Она поспешно отвернулась, тряхнув головой, чтобы волосы упали на лоб и помогли спрятаться от его взгляда.

Гвендолин обрадовалась, когда Даниел спросил, не будет ли она возражать, если он включит музыку. По крайней мере, теперь ей не придется больше терпеть эту пытку — поддерживать разговор на деловые темы. Она сидела, старательно отвернувшись к окну, и приказывала себе изображать живейший интерес к пробегающим мимо пейзажам.