Когда Даниел открывал дверь, которую она впопыхах даже не удосужилась запереть, Гвендолин засовывала в чемодан последние мелочи и теперь стояла посреди комнаты, дрожа всем телом. А он прикрыл плотнее дверь и приблизился к ней.

— Ты ничего не забыла? — поинтересовался Даниел.

Она отрицательно помотала головой, изо всех сил прикусив нижнюю губу в надежде, что резкая боль помешает ей расплакаться. Затем повернулась к кровати, на которой лежал чемодан, и попыталась закрыть его. Но поняла, что силы изменяют ей. Руки не слушались, она не могла справиться даже с таким простым делом.

Даниел чуть дотронулся до нее, отстраняя, но она буквально шарахнулась от него в сторону, ощущая, как к горлу подступает тошнота. Казалось, ей снится кошмарный сон — до того ужасно было все происходящее.

Он закрыл чемодан, легко защелкнув замки. Затем, подняв его с кровати, повернулся к Гвендолин. Она лишь безмолвно следила за его действиями, по-прежнему неспособная посмотреть ему в глаза.

Она видела его руку, мускулистую и чуть шершавую, с коротко обрезанными ногтями, руку привыкшего к работе человека… руку мужчины… Видела округлые кончики его сильных пальцев. Что-то словно оборвалось в ней, и она снова содрогнулась. Когда-то эта самая рука… эти руки прикасались к ней, ласкали ее, узнали ее тело так, как ни один мужчина не знал до этого да и не узнает никогда. Все это было и никогда больше не повторится, а ее память не сохранила совершенно никаких воспоминаний об их близости.

— Если ты готова…

Готова? Гвендолин дико взглянула на него.

Даниел все еще держал ее чемодан и, похоже, намеревался нести его. Неужели он действительно хочет собственноручно выставить ее из отеля? Неужели именно из-за этого ушел с ужина?

Девушка по-прежнему не могла вымолвить ни слова. Если бы только она нашла в себе силы… Глубоко, судорожно вдохнув, она лишь кивнула. Даниел спокойно прошел мимо нее и открыл дверь.

Ему незачем усугублять ее унижение, ведь она и без того наказана. Но Гвендолин чувствовала, что язык отнялся да и нет слов, чтобы высказать свои мысли.

В лифте она постаралась встать как можно дальше от Даниела, но всем своим существом чувствовала, что он стоит в нескольких дюймах от нее…

Вестибюль был почти пуст. Направляясь к стойке, Даниел остановил Гвендолин и приказал:

— Подожди здесь.

Выбора у нее не было, так как он по-прежнему держал в руке ее чемодан. Гвендолин проследила, как Даниел сдал ключ и что-то сказал портье. Она подумала, что он, должно быть, попросил вызвать такси. Но ведь стоянка наверняка где-то рядом с отелем. Большинство отелей в наши дни сотрудничают с фирмами, предлагающими услуги такси.

— В этом нет необходимости, — хрипло произнесла она наконец. — Я справлюсь сама. Я понимаю, вам хочется, чтобы я уехала поскорее…

— Мы оба уезжаем, — резко прервал ее Даниел. — А теперь пошли.

Оба уезжают? Гвендолин почувствовала себя в десять раз более виноватой. Пораженная насмешками Юджина, она думала лишь о себе, о своем пострадавшем чувстве собственного достоинства, но теперь была вынуждена признать, что Юджин унизил не только ее, но и Даниела.

Она приготовилась увидеть у подъезда машину ярко-желтого цвета, но Даниел зашагал к стоянке, где был припаркован его «мерседес».

Гвендолин опешила и на миг остановилась. Однако, казалось, он не заметил ее изумления, потому что спокойно открыл багажник и не спеша уложил туда ее чемодан.

С океана подул бриз, и Гвендолин, одетую лишь в тонкое шелковое платье, начал пробирать холод. Теперь она дрожала от свежего ветра, а не только от потрясения.

— Ты замерзла, — ровным тоном заметил Даниел. — Садись в машину.

— В машину? — Гвендолин уставилась на него, и лицо ее снова залилось румянцем.

Она подозревала, как ему не терпится избавиться от нее, но это уже переходило все границы. Неужели он думает, что иначе она не уедет?

Ноги подгибались, когда Гвендолин садилась в «мерседес». Если поездка сюда показалась ей пыткой, как тогда вынести долгое возвращение домой?

Единственное, что мне остается сделать, решила девушка, когда Даниел уселся слева от нее и завел мотор, — это отвернуться к окну и притвориться, что задремала. По крайней мере, тогда не придется поддерживать разговор. Она знала, что обязана принести свои извинения, но понятия не имела, с чего начать. Кроме того, разве словами можно исправить дело? Никакие слова не в силах изменить прошлое.

Теперь Даниел уже не тот беззаботный молодой человек, которым был пять лет назад. Теперь он уважаемый всеми проницательный бизнесмен, репутации которого нанесен непоправимый урон, ведь теперь всем станет известно, что он заявился на важную деловую конференцию в сопровождении не просто одной из своих служащих, а любовницы. Юджин намекал именно на это.

Гвендолин отвернулась к окну и старательно зажмурила глаза, даже не заметив, что машина плавно тронулась с места…

Как бы Даниелу ни хотелось переговорить с ней, пока что он не мог это сделать: в отеле и за рулем отношений не выясняют. Он бросил взгляд на часы. Почти девять вечера… Выходит, будет около полуночи, когда они вернутся в городок.

Он задумчиво посмотрел на Гвендолин, неподвижно замершую справа от него. Она была слишком возбуждена, чтобы так быстро заснуть. Рассматривая ее волосы, мягкой волной упавшие на щеку, такие шелковистые и блестящие, Даниел невольно улыбнулся, вспоминая растрепанные кудряшки, вызывающее платье и кошмарный макияж… Неудивительно, что он не узнал ее — не узнал глазами.

Однако тело его сразу же признало ее, и теперь он понял, почему его постоянно так сильно влекло к ней. Одно ее присутствие по-прежнему возбуждало в нем неистовое желание. А его чувства? Даниел напрягся, припоминая, как часто думал о ней, пока был в Канаде, как, вернувшись, сразу же попытался связаться с ней. Но, осторожно наведя справки, выяснил, что девушка по имени Уинетт уже уволилась с работы и не оставила адреса.

Ему показалось, что теперь он начинает понимать, почему она так поступила. В тот вечер пять лет назад Даниел заметил, как она поглядывала на Юджина, когда думала, что на нее никто не смотрит. Общения с сестрами оказалось вполне достаточно, чтобы безошибочно различить симптомы безответной девичьей любви. Ведь именно поэтому он решил сразу же подыграть ей — ему просто было ее жаль. Кроме того, уже тогда он не испытывал к Юджину Флинкеру-младшему никаких дружеских чувств…

Отчаянно страдая, Гвендолин всем сердцем желала, чтобы они поскорее доехали. Если ей повезет, родители уже лягут спать, когда она вернется, значит, до утра не придется ничего объяснять. А завтра… Она горько улыбнулась. Ей захотелось оказаться далеко-далеко, захотелось, чтобы поскорее прошло как можно больше лет. Однако прекрасно сознавала, что, сколько бы лет ни миновало с этого дня, она никогда не забудет боли и унижения, пережитых сегодня вечером…