— Уинетт… — Хорошо знакомый мужской голос проник в ее печальные размышления, заставляя очнуться, и в ту же секунду весь ужас случившегося всей тяжестью вновь обрушился на нее.

Машина уже никуда не ехала, но, посмотрев в окно, Гвендолин увидела не милый с детства родительский дом, а незнакомый особняк. Она быстро обернулась к Даниелу, но он предупредил готовые сорваться с ее губ вопросы, твердо сказав:

— Мне кажется, нам с тобой есть о чем поговорить, не так ли, Уинетт?

Поговорить? Сейчас? Но ведь уже почти полночь и, кроме того, о чем еще им разговаривать? Совершенно ясно, что она подаст заявление об уходе с работы; но, как ни старайся исправить ситуацию, ничего не поможет.

Однако не успела она запротестовать, как Даниел уже вышел наружу. Очевидно, он принял мое молчание за согласие, тоскливо подумала Гвендолин, когда он, обойдя «мерседес», открыл для нее дверцу.

Даниел повел ее к особняку, объясняя:

— Я подумал, что гораздо удобнее разговаривать здесь, чем в отеле.

Гвендолин собиралась сказать, что ей хочется вернуться домой, но Даниел уже вставил ключ и открыл дверь, а потом на ощупь включил свет.

Холл и коридор оказались узкими и темными. Прямо посередине находилась лестница, круто поднимающаяся на второй этаж, а слева и справа виднелись двери. Даниел открыл дверь справа, жестом предлагая Гвендолин войти туда.

Чувствуя слабость во всем теле, она повиновалась и оказалась в комнате, очевидно гостиной, в которой Даниел предпочел зажечь лишь бра.

Обстановка показалась ей простой, но достаточно удобной и намного более домашней, чем она ожидала увидеть в доме, снятом в аренду. В основном из-за книг, разбросанных тут и там.

— Я предпочитаю книги телевизору, — сообщил Даниел, изрядно напугав ее легкостью, с которой моментально прочитал ее мысли. — Садись в кресло, а я пока приготовлю чего-нибудь перекусить.

Гвендолин хотела возразить, что ей ничего не надо, но голос подвел ее. У нее возникло странное ощущение, будто все это происходит во сне — в странном сне, где она ничего может сделать, а ее действиями манипулирует кто-то совершенно посторонний.

Возможно, так проявлял себя шок, в котором она находилась после разыгравшейся в банкетном зале отеля сцены. Девушка не в силах была пошевелиться. Даже когда оглушенный потрясением разум вдруг подсказал, что никто и ничто не может помешать уйти из особняка, она продолжала послушно сидеть, где ей указали: в одном из глубоких кожаных кресел возле камина.

Вскоре появился Даниел с подносом, на котором стояли две чашки кофе и тарелка с сандвичами. Когда Даниел приблизился, Гвендолин отпрянула и вжалась в спинку кресла.

Он долго стоял и пристально глядел на нее, а затем тихо спросил:

— Ты ведь не боишься меня, а, Уинетт?

Гвендолин нашла в себе силы отрицательно помотать головой.

— Мне очень жаль, что все так произошло сегодня вечером, и я жалею, что не узнал тебя раньше, — сказал Даниел, как-то странно посмотрев на нее. — Может быть, если бы я обращал больше внимания на свои чувства и ощущения, я смог бы сделать это с самого начала.

Девушка уставилась на него, недоуменно размышляя, почему он так спокоен, почему говорит с ней вежливо, когда в действительности, должно быть, разъярен и, вероятно, искренне презирает ее. Но тут вдруг Даниел протянул руку и взял ее ладонь в свою.

Слишком ошеломленная, чтобы сопротивляться, Гвендолин подчинилась, поднимаясь на ноги, и позволила подвести себя к дивану.

— Мне кажется, тут нам будет удобнее разговаривать, как думаешь? — с улыбкой спросил Даниел, но не получил ответа.

Тогда он заговорил серьезнее, и улыбка исчезла с его лица.

— Замечание Юджина Флинкера было крайне оскорбительным, и я не удивлен, что ты так расстроена. Но…

— Но этого бы не случилось, если бы я была честной с вами, если бы с самого начала рассказала правду о том, кто я такая на самом деле, — дрожащим голосом прервала его Гвендолин. — Да, я знаю, что…

Она почувствовала, как слезы обжигают глаза, и нетерпеливо тряхнула головой, пытаясь избавиться от них. Меньше всего на свете ей хотелось сейчас расплакаться, однако она оказалась не готова к тому, что Даниел будет так добр с ней, проявит такую тактичность.

— Скажи, Уинетт, ты поэтому держалась от меня подальше? Из-за той ночи?

Разговор принял совсем не тот оборот, какой она ожидала. Гвендолин кинула на Даниела затравленный взгляд и пробормотала:

— Вы обвиняете меня? После… после того, как я провела с вами ночь, да?.. Юджин тоже начал строить относительно меня всякие оскорбительные предположения. А потом откровенно сказал… — Губы ее задрожали так сильно, что она не смогла продолжать.

— Что именно сказал тебе Юджин?

— Он сказал, что, совершенно очевидно, я… переспала с вами. А значит, должна быть счастлива, если и он… если он тоже переспит со мной. Он объяснил, как мужчины относятся к девицам вроде меня, готовым лечь в постель с незнакомым мужчиной…

Даниел молча глядел на нее, боясь неосторожным словом прервать ее исповедь.

— Я не могла больше выносить сплетни и всякие грязные намеки, а Юджин… он все время отпускал постыдные замечания на мой счет. Я подала заявление об уходе и вернулась домой, решив, что больше ни один мужчина не подумает, будто я… отношусь к женщинам, которым совершенно все равно, с кем заниматься сексом. К тому же подобные вещи не проходит бесследно. Я боялась, что…

Она снова замолчала. И Даниел мягко произнес:

— Мне кажется, я понимаю, что именно ты хочешь сказать, Уинетт. Но ведь, когда ты полюбила Оскара, ты должна была понять, что между нами ничего не было. Я всего лишь пытался напугать тебя, чтобы ты осознала, насколько опасным может быть подобное поведение. В тот вечер, когда мы впервые встретились, я понял, что ты неопытная, наивная девочка. Точно так же я понял, что все твои попытки флиртовать направлены не на меня, а на Юджина. У меня две сестры, обе моложе меня, и я отлично знаю, как ведут себя влюбленные девочки. Я конечно же сразу представил их на твоем месте.

А когда в машине ты заснула, так и не сказав, где живешь, я решил, что лучше всего отвезти тебя ко мне домой и уложить спать, надеясь, что ты протрезвеешь к утру. Вот тогда-то я и собирался прочитать тебе нотацию старшего заботливого братца. Однако утром я сам проспал, а мне предстояло еще успеть на тот проклятый самолет.

Даниел резко замолчал, внезапно заметив, как побледнела Гвендолин, как на лице ее проступило выражение крайнего недоверия.

— Что случилось? — обеспокоенно спросил он. — Уинетт, что с тобой?

Ему пришлось повторить вопрос несколько раз, прежде чем она наконец услышала его и тихим шепотом переспросила:

— Что вы имеете в виду, говоря, что между нами ничего не было?