Григорич пытался было вяло отнекиваться, но Рита тут же предупредила, что еще одно его «Нет!» и она спрячет крем обратно в сумку. Судорожно схватив со стола баночку, Григорич изобразил на лице страдание, наспех пригладил волосы, подышал в ладонь и как бы нехотя, вперевалочку вышел на аллею, которая вела на пляж. Вслед ему сдержанно улыбалась жена, но когда заметила, как он, робея, сделал вокруг пляжа несколько кругов, поглядывая в ее сторону и не решаясь подойти к Еве, рассмеялась во весь голос.

На прекрасном, чуть подернутом пунцовым загаром личике Евы, отразилось раздражение, когда над ней возвысилась тень очередного воздыхателя. Но державший в одной руке баночку с кремом, а в другой папку со сценариями, Григорич вовсе не собирался флиртовать и выглядел чудаковатым чертежником из какого-нибудь захудалого СКБ. Ева оценивающе оглядела мужчину, который ничем особенным ее не впечатлил и с некоторым удивлением спросила:

— Вы что-то хотели?

Нарезая круги вокруг объекта своего желания, Григорич не терял времени даром, а обдумывал, с чего начнет разговор со столь ярким и очаровательным представителем киноиндустрии, внимания которой так рьяно добивался. Несколько сносных вариантов начала беседы успокоили его, но как только Григорич оказался совсем близко к девушке, а та еще и задала вопрос, в голове у мужчины образовался давящий на виски вакуум. Первое, что он сделал со страху, это протянул девушке крем.

— Хотите?

— Что это?

— От комаров.

Равнодушный взгляд Евы, которая повела плечиками и собиралась отвернуться от странного мужика, заставил Григорича начать выдавливать из себя информацию об однокласснице Наташке, о том, что он здесь, чтобы обучать английскому известную кинодиву, а вообще он хочет стать сценаристом и вот он здесь с женой, потому что у той болят ноги и ей нужно отдохнуть от семьи, а еще…еще…. Со скоростью пулеметной очереди он выплевывал такую словесную кашу, пока не выдохся и не услышал звонкий смех Евы. Она привстала и взяла в руки крем. Заинтересованная содержимым, девушка открыла баночку и понюхала. На лице отразилась довольная улыбка, и проявившийся было гнев, сменился милостью. Приглашая Григорича присесть рядом, она спросила:

— Так вы и есть тот самый знаменитый преподаватель английского и подающий надежды сценарист?

— Ну, — замялся Григорич, сжимая в руке папку. — Я бы так не сказал. У меня есть два написанных сценария, но их…

— Никто не покупает, — сочувственно добавила Ева и покачала головой.

— Увы, — вздохнул Григорич.

На обложке папки фломастером были выведены названия: «Колокол по тебе» и «Свалка истории». Проведя ногтями по картону и поиграв бантиком тесемок, Ева улыбнулась и протянула:

— Слишком вычурно звучит, не находите?

Она выгнула спинку и потянулась навстречу солнцу, запрокинув голову назад и оголяя верхнюю часть грудей.

— Не трудно догадаться, о чем там написано, — продолжала Ева уже более серьезным тоном. — Что-нибудь мистическое и претенциозное, да? Однако зрителю совсем не нужна ваша заумь.

— А чего нужно зрителю? — спросил Григорич.

— Натуральности, вот чего, — словно ожидая вопрос, воскликнула девица. — Ничего наносного, высосанного из пальца, никакого чуда, понимаете? Только реальность. Мистика — для узколобых бездарей, которые не способны подумать и призвать здравый смысл, чтобы логическим путем решить проблему, с которой столкнулся герой. Выбросьте всю эту феечно-ванильную чушь из головы. Зритель должен узнать из истории свою личную ситуацию, а не увидеть надуманную и размазанную соплями сказку. Если бы в жизни так все было просто как в романах графоманов: Бац! И у нищенки виллы, лимузины и гениальные дети. Любящий рыцарь муж или любовник-боксер, который успешно защищает вас ото всего зла на свете и внезапно свалившееся на вас наследство из-за границы. Какая слащаво-тошнотворная хрень, не находите? Я только за правду. Чем правдивее — тем скорее к вам потянется зритель, потому что вы рассказываете ему о нем самом, о его жизни, его страданиях и он понимает, что не одинок в своих бедах, что есть и хуже проблемы. Вы сочувствуете ему и помогаете справиться с горестями. Я, как зритель, хочу почувствовать правду и насладиться реальными ощущениями, хочу искренне плакать и искренне смеяться, а для этого я должна поверить вам — как опытному автору, который знает, о чем пишет и что делает. Ну, дайте же мне….

— Что? — не понял Григорич, вновь протягивая крем.

— Дайте мне правды ощущений, — томным голосом произнесла Ева, обволакивая Григорича ласковым взглядом и приподняв слегка изогнутую в коленке ножку, отвернулась, выпячивая ягодицу. — Ну же!

— Вы хотите… — робко произнес Григорич, открывая баночку.

— Да-да… — прошептала девушка, касаясь голенью ноги мужчины. — Помажьте там.

— Где?

— Там где вы видите укусы.

Дрожащими руками, из которых выпала папка, Григорич открыл баночку, выдавил на ладонь густую белую с жемчужным отливом жидкость, и искоса бросая взгляд в сторону террасы, стал массировать бедро Евы.

— Ах, — еле слышно протянула девушка и выгибаясь, попросила втирать плавно и нежно. — Вот так… Да… Ощущения должны быть натуральными. Мы не в Америке, где все дутое, даже зрители в кинозале, которых надувают огромными….ах….и мощными насосами. Но они профессионалы, они мастера эффектов и им все….абсолютно все простительно. Да…еще пожалуйста… А нам нужно пользоваться только тем, чем умеем, иначе фальши нам зритель не простит.

— Чем умеем? — не понял Григорич.

— Чувствами, мой дорогой, — застонала Ева и чуть сильнее выгнула попу навстречу мужским ладоням. Когда Григорич выдавил почти полбаночки крема на зависть проходившим мужикам, он вновь бросил встревоженный взгляд на террасу, но Риты за столиком столовой уже не было.

— Эй, — услышал он голос Евы. — Вы слышите меня?

— Простите, задумался. Вам легче?

— У вас руки прирожденного массажиста, — игриво порхая ресничками, произнесла Ева. — Я все так натурально ощутила, и знаете, начинаю верить вам. До профи, конечно, еще далеко, но… Вы, кстати, смотрели мой фильм «Стадо»?

— Нет, — смутился Григорич. — Но обязательно посмотрю. А вы….вы можете прочесть мои сценарии?

По кислому выражению на лице, он понял, что Еве меньше всего этого хотелось. Небрежно взяв папку и оценив ее вес на ладони, она сухо произнесла:

— Ого, тяжеленная. Натуральность гораздо легче, мой дорогой. Ладно, почитаю. Однако когда же мы начнем наши занятия?

— Давайте прямо завтра.

Прощаясь с девушкой, Григорич еле поднялся, обнаружив напряжение в районе паха, и еще больше смутился от того, что этот казус заметила Ева, которая усмехнулась и удовлетворенно щелкнула зубками. Повернувшись на животик, и снова выгнув попу со слегка спущенными по бедрам трусиками, она одарила Григорича очаровательной улыбкой и пожелала приятного отдыха.

В своем домике Григорич с Ритой начинали потихоньку обустраиваться, создавая некое подобие домашнего уюта. Вооружившись молотком