– Что это? Допрос? Проверка домашнего задания? Я люблю его, потому что… Нам с ним хорошо. Он хороший парень. Веселый, умный, хорошо зарабатывает, и у нас будет хорошая жизнь.

– В Стокгольме!

– Какая разница?

– Нет, нет никакой разницы. Неважно, где вы будете жить. Но иногда у меня возникает такое чувство, что ты хочешь сбежать отсюда. А это не лучшая основа для брака. И если это так и ты от чего-то бежишь, то я надеюсь, что ты бежишь не от себя самой.

Мама, естественно, права в том, что я хочу отсюда свалить. Любой человек в здравом уме хотел бы свалить из этой дыры. Хотеть остаться в Урмберге может только сумасшедший или родившийся здесь, но чаще требуется и то и другое.

И Макс не имеет никакого отношения к моему стремлению свалить.

Макс – само совершенство. Другими словами его не описать. Он воплощает собой все, о чем я мечтаю: амбиции, столицу, экономическую стабильность.

И потом, что такое любовь, если не дружба, приправленная сексом? Я занимаюсь сексом с лучшим другом, и меня все устраивает.

Но этого маме не скажешь.

Почему люди все время твердят про любовь, как будто это что-то сверхъестественное? Словно это религия. Я не верю в любовь и не верю в Бога.

Я верю в упорную работу, решимость, настойчивость и другие вещи, которые дают конкретный результат. Я верю в факты и в науку, а не в суеверия и чувства. Особенно чувства. Их стоит остерегаться. Иначе можно сильно напороться. Залететь и навеки застрять в такой дыре, как Урмберг. Сидеть тут с сопливыми младенцами и придурком, с которым тебя угораздило переспать по пьяни летним вечером у озера.

Что-то мигает за окном. Это свет фар. Маленький «сааб» с ржавым капотом подъезжает к дому.

Магнус и Маргарета.

Мама смотрит на часы.

– Они вовремя. Я сказала Маргарете в семь.

Стоит маме открыть дверь, как в дом врывается Зорро, огромная овчарка. Она лает, носится по комнате, как шальная пуля, прыгает и лижется. Закончив приветствие, несется в кухню проверить пол на предмет съестного.

Старая тетушкина собака явно бодра для своих лет. Зорро живет с ней, сколько я себя помню. Магнус топчется на крыльце, отряхивая снег, потом входит и снимает куртку. За ним следует Маргарета в старом грязном пальто и розовом шарфе. Коротко подстриженные темные волосы наэлектризовались от шерстяной шапки с сердечком и стоят торчком.

Мама снимает фартук, вытирает руку и протягивает гостям.

– Привет, как поживаете?

Магнус стаскивает ботинки, уставившись в пол. Когда он в этой позе, видно, что кузен начал лысеть. Залысины поблескивают в свете лампы. И горбится он сильнее, чем раньше. На лице – больше морщин. Видно, что ему уже далеко за сорок.

– Все хорошо, – вежливо отвечает он.

Я обнимаю кузена, и, к моему удивлению, он отвечает мне тем же. Может, из чувства благодарности за свое спасение от хулиганистых мальчишек.

– Все прекрасно, – прокуренным голосом хрипит Маргарета и сжимает меня в своих пахнущих луком и старой собакой объятьях.

– Малин, боже мой, я и забыла, какая ты высокая. Тебе бы стоило стать баскетболисткой, а не полицейским.

Маргарета смеется над своей шуткой, демонстрируя кривые зубы с кучей пломб. Ее руки на моих плечах сильные и жилистые.

На Магнусе застиранная флисовая кофта, обтягивающая живот, и джинсы, из тех, что можно купить в торговом центре на шоссе в Катринехольм.

– Входите, садитесь, – приглашает мама. – Еда готова.

Мы идем в кухню. Мама с Маргаретой громогласно жалуются на уборку снега, и Маргарета заявляет, что в этом году ей снова придется звонить властям и устраивать скандал, иначе никто не пошевелится, чтобы им помочь.

У Маргареты талант добиваться своего. И она активно участвует в жизни деревни. Наверно, она самый влиятельный человек в Урмберге, чему остается только радоваться, потому что добиться такого авторитета бывшей акушерке, а теперь одинокой пенсионерке с сыном-дурачком было нелегко.

До смерти Кенни я старалась не общаться с Маргаретой. А мама все время напоминала мне о том, что ей тяжело и что тетя в нас нуждается. Ее первый ребенок умер от воспаления легких в шесть месяцев. А ее муж, чье имя запрещено произносить вслух, ушел от нее к парикмахерше из Флена, когда Маргарета была беременна Магнусом.

– Магнус получил работу! – щебечет Маргарета.

– Поздравляю! – улыбается мама. – Что за работа?

Магнус сидит, уставившись на свои коленки.

– Будет помогать Рагнхильд Сален собирать валежник у реки, – отвечает за него Маргарета. – По весне, разумеется.

– Это отличная работа, – ободряюще улыбается мама.

– Поздравляю! – говорю я, думая, что у жизни в такой маленькой деревне, как Урмберг, есть и свои преимущества. Местные жители помогают друг другу в сложных ситуациях. Здесь еще сохранился дух общинности, от которого не осталось и следа в Катринехольме и Стокгольме. И хоть мальчишки и издеваются над Магнусом, местное общество его принимает. Здесь для таких, как он, есть место. Ему дают почувствовать себя нужным.

Мы еще немного обсуждаем уборку снега, а потом Маргарета поворачивается ко мне и накрывает мою руку своей.

– Это просто ужасно, Малин. Ужасно то, что вы нашли в лесу труп. Да еще и у могильника. Разве это не странно?

Я киваю.

– Что произошло? – спрашивает она.

– Мне нельзя это обсуждать.

– Ну конечно.

Маргарета хлопает меня по руке и продолжает, как ни в чем не бывало:

– А тот полицейский из Стокгольма? Его нашли?

– Нет.

Она качает головой и поджимает тонкие белые губы.

– Такой кошмар! – говорит она. – Что, если он лежит там в лесу? Замороженный, как рыбная палочка.

– Не говори так, Маргарета, – просит мама, ставя бокал на стол.

– Прости. Но ведь этого-то все и опасаются?

Маргарета встречается со мной взглядом.

– Да, – подтверждаю я и пытаюсь не думать о Петере как о замороженной рыбной палочке.

– Не хочу говорить ничего плохого про стокгольмцев, – кашлянув, добавляет Маргарета, – но в здешних лесах легко заблудиться. Часто люди просто недооценивают, какая опасность может им грозить. И еще этот могильник. Я не суеверна, но готова поклясться, что там водятся привидения. Помните ту немецкую семью, которая…

– Маргарета, пожалуйста! – умоляет мама.

Тетя пожимает плечами. Вид у нее обиженный. Магнус молча поедает лосиное рагу.

– Думаете, исчезновение полицейского как-то связано с этой женщиной у могильника?