Немного больше похожей на суккуба.

Вопреки намерению и дальше поддерживать образ скучающего зануды и отпустить какую-нибудь оскорбительную остроту, я нагнал ее. Роуэн поспешно положила ладонь мне на грудь, возможно, чтобы удержать на расстоянии. От ее прикосновения у меня тут же ускорилось сердцебиение.

Я уловил, как ее сердце бьется в такт с моим, слышал ее сделавшееся прерывистым дыхание.

– Вон там есть хижина. – Кивком головы я указал в нужном направлении. – Ты могла бы обогреться, прежде чем двинемся дальше.

«Мортана. Она же Мортана!»

Она прищурилась, глядя на меня. Облачка выдыхаемого пара обволакивали ее лицо, а в глазах сверкнула искорка озорства.

– Ты действительно находишь меня скучной? Когда мы впервые встретились, ты заявил, будто не лжешь о том, кем являешься и что отличает людей от демонов. Только вот я сомневаюсь, что ты говорил правду. – Она нахмурила брови, на щеках появился нежно-розовый румянец. – Почему ты на самом деле оставил меня в живых?

Конечно, Роуэн была чертовски права, и я все сильнее подпадал под ее чары. Но признаваться в этом не собирался, поскольку это единственное спасало меня от полного самоуничтожения.

– Если ты думаешь, будто нравишься мне, то спешу разочаровать: все дело в моем обаянии инкуба. – Я засунул руки в карманы плаща. – Мои заверения остаются в силе. Ты всего лишь красивая заноза в заднице.

Я заставил себя произнести эти слова, невзирая на ощущение, словно их говорит кто-то другой и что они лишены смысла. Вот именно, полная ерунда.

Роуэн склонила голову набок.

– Хоть и заноза, но все равно красивая – ты сам так сказал.

– Неужели?

– Это никуда не годится! – возмутилась она. – Если ты действительно считаешь меня всего лишь досадной помехой и не испытываешь ко мне никакого уважения, значит, у тебя ужасный вкус. Боюсь, ты сам недостаточно хорош для меня. Душу твою взвесили и сочли недостойной. И вот еще что, Орион. Смертный мужчина куда лучше сумеет оценить меня по достоинству.

Она отвернулась, а я испытал физическую боль, как от вонзившихся в грудь когтей. Меня захлестнула безумная, необъяснимая волна ревности, хотя я понятия не имел, к кому ревную. Неужели к смертному?

Во мне взыграла демоническая сторона натуры, вокруг разлилась тьма. Тело взяло верх над разумом, и я стал подкрадываться к Роуэн.

«Я должен заполучить ее, потому что она создана для меня».

Чувствуя, как кровь бурлит в венах, я схватил ее за руку и развернул лицом к себе. Глаза Роуэн потемнели, а губы растянулись, обнажая клыки. Вот и пробудилась прекрасная демоническая сущность – свирепый суккуб.

Она зашипела.

«Что я творю?»

– Я вовсе не считаю тебя скучной, – признался ей. – Но ненавижу за то, что ты сделала. Поскольку я уверен, что проклят, не могу не думать о том, как ты обхватываешь меня ногами за талию и целуешь в губы. Эти мысли не идут у меня из головы.

Лукаво усмехнувшись, Роуэн погладила меня по груди.

– Жаль, что твоя ненависть ко мне так сильна. – Она пожала плечами. – Я с легкостью смогу найти другого, который меня полюбит. Матушка Патнэм вроде уверяла, что Умирающий Бог очень даже красив?

Во мне все сильнее разгоралась ярость. Я прислонил Роуэн к стволу дуба, вдавив ладони в шершавую кору. Хотелось входить в нее снова и снова, до тех пор, пока она не забудет о существовании другого.

Роуэн уставилась на меня широко распахнутыми глазами.

– Боже мой! Да ты ревнуешь?

Она, конечно же, играла со мной, словно кошка с мышью.

– Я иду внутрь. Да и ты замерзнешь, если останешься здесь.

Шагая к домику, я услышал, что она семенит за мной. Мы почти добрались до хижины, скособоченной крошечной постройки с увитыми плющом каменными стенами, припорошенными снегом.

– Разве тебя волнует, замерзла я или нет? – удивилась Роуэн. – Ты же меня ненавидишь.

Она видела меня насквозь, что не могло не раздражать.

– Приходится следить, чтобы ты не замерзла до смерти, пока не расскажешь, как убить Камбриэля, – обронил я, протискиваясь в дверь маленькой хижины.

Ничего лучшего мне в голову не пришло, ну да ладно.

В домике, судя по виду, давно никто не бывал, но при желании вполне можно было навести уют. Я сразу шагнул к холодному пустому очагу, рядом с которым обнаружилась кучка дров. Подстелив хвороста для растопки, принялся укладывать на него поленья, одно за другим. На полу валялось погнутое огниво, обрывки бумаги, кремень. С детских лет у меня сохранились воспоминания о том, как управляться с этими штуками, поэтому я чиркал металлом по кремню, пока не высек искру – а от нее занялась бумага. Бросив ее сверху на поленья, я понаблюдал за тем, как разгорается огонь.

Механические действия дали мне возможность привести в порядок мысли. Я напомнил себе, что не следует позволять этой женщине снова манить меня ложной надеждой. Поворошив поленья железной кочергой, заставил пламя запылать сильнее. Было что-то очень приятное в разжигании огня глухой зимой.

Обеспечив нас теплом, я осмотрел остальную часть домика. В нем имелись всего одна комната и чердак, на который вела приставная деревянная лестница. Напротив очага стояла низкая скамья, а на полу лежала черная медвежья шкура. Это зрелище тоже очень успокаивало.

Но когда я взглянул на Роуэн, омытую золотистым светом пламени, в голове снова воцарился сумбур. Я пытался уверить себя, что мысли мне путает лесная магия, и перебирал в памяти причины, по которым не следовало касаться этой женщины и пальцем.

Я встал с корточек, пытаясь по ее глазам догадаться о том, что она замышляет. Намерена ли снова попытаться сломить мой дух?

Глядя сверху вниз, я едва сдерживался, чтобы не поцеловать ее. Роуэн вскинула брови.

– Зачем лгать мне? Зачем говорить, будто находишь меня скучной?

– Чтобы держать тебя на расстоянии, поскольку мне едва удается бороться с соблазном.

«Вот черт! Что я болтаю?»

Наклонившись, я вдохнул ее запах, а она приглашающим жестом выгнула шею.

– Дело в том, Роуэн, что я знаю, как сильно ты хочешь меня. Я инкуб и, можно сказать, чувствую вкус твоего возбуждения. Ты сводишь меня с ума, но и я делаю то же самое с тобой.

Щека Роуэн прижалась к моей, и от соприкосновения с нежной кожей мое возбуждение многократно возросло. Я отстранился и посмотрел ей в глаза, упиваясь ее красотой, тем, как темные радужки таинственно поблескивают в лунном свете.

– Если и так, инкуб, то как ты намерен поступить дальше?

– Я намерен погубить тебя поцелуем.

Изогнувшая женские губы легкая улыбка бросала вызов и манила одновременно. Я улавливал мощную пульсацию ее желания. Ее привлекательность напоминала приказ, которому я не мог не подчиниться.