Я плотнее запахнула борта коута, гадая, сколько еще странных событий меня ждет. Мне вот-вот предстояла встреча с демоническим божеством, а я была одета ни больше ни меньше в шерстяную палатку на пуговицах, да еще и груди то и дело норовили выскочить наружу.

– Он здесь, – благоговейно прошептал Орион.

Говоря о богах, он, казалось, сомневался в их существовании, и я не могла не задаваться вопросом, верит Орион в них или нет.

Уголком глаза заметив мерцание огоньков, повернула голову и различила проблески букв в воздухе, но такой алфавит я видела впервые. Возможно, это была клинопись. Вокруг меня возникали яркие зловещие световые линии, словно тьму вспороли ножом и из прорех хлынуло звездное серебро.

Я коснулась руки Ориона.

– Что это за символы?

– Шумерский язык, – отозвался он чуть слышно. – В стародавние времена демонам поклонялись, точно богам, а Таммуз – один из самых древних. Его считали небожителем.

До меня донесся шепот, но слова получилось различить далеко не сразу.

«Хаос. Хаос. Хаос».

По моим рукам побежали мурашки. А я-то считала Ориона Лордом и повелителем Хаоса…

– Ты тоже это слышишь? – беззвучно поинтересовалась я.

Он поднес палец к губам. Льющийся со всех сторон свет серебрил его лицо.

Целую минуту Орион стоял не шелохнувшись, потом все же заговорил:

– Я сейчас его призову.

Он забормотал что-то на певучем, рокочущем языке. Красивые, мрачно-притягательные звуки вводили в транс.

Пылающие клиновидные символы погасли, и свет поглотили возникшие словно из ниоткуда тени. Низкий гул пронесся над лесной подстилкой, как будто в чреве земли зрел гром. Страх пробрал меня до костей.

Ветви деревьев, частично присыпанные снежной пылью, частично обледеневшие, сияли холодным светом, как хрустальные светильники. Наконец проникающий между голых сучьев свет звезд озарил бога демонов.

«Хаос. Хаос. Хаос», – цвели в моем сознании слова.

При виде Таммуза у меня перехватило дыхание. Ростом он не уступал Ориону, но выглядел не таким осязаемым и, казалось, состоял из дыма. Вокруг него клубились тени, окутывая тело темными завитками на манер тоги.

Сквозь пелену мне удалось разглядеть сверкающую на голове пару серебряных, изогнутых полумесяцем рогов и испещренную татуировками в виде шипов бронзовую кожу. Присмотревшись внимательнее, заметила вплетенные в его волосы белые цветы.

– Умирающий Бог, – обратился к нему Орион.

– Ты снова явился в мой лес. – Вокруг Таммуза вились тени, а голос раздавался у меня в голове.

Он повернулся и воззрился на меня своими бездонными черными глазами. Его взгляд сводил с ума, внушал ужас. Я вдруг перестала понимать, где нахожусь. Бодрствую или грежу? Вижу сон или ночной кошмар?

– Ты уже знаешь, кто ты на самом деле? – На сей раз его голос донесся как бы из-за спины, а губы остались неподвижными.

– Я дочь своей матери. – Слова вырвались сами собой, но звучали словно издалека. Дыхание облачками пара клубилось у лица. – А больше мне и знать ничего не нужно.

Вокруг Таммуза закружились сверкающие тени. Скользя по обледенелой земле, он приблизился к нам с Орионом. Движения его выглядели чересчур плавными, неестественными. Я смотрела на его резкие, высокие скулы, а он из прозрачного постепенно становился вполне осязаемым. Из темноты у него за спиной выскользнула черная змея и обвилась вокруг руки.

Таммуз немного напоминал Ориона: такой же прекрасный и внушающий ужас.

Что ж, стало одной загадкой меньше. Ясно теперь, почему пуританские женщины рисковали своей шеей, пробираясь в лесную чащу.

Орион выступил вперед. В отличие от меня, он казался спокойным и расслабленным.

– Разорвешь ли ты принесенную мной клятву на крови? – спросил Орион.

– В былые времена люди знали, как задать вопрос богам, – разнесся по лесу низкий, словно рык, голос Таммуза, отчего с ветвей посыпалась снежная пыль. – Когда они обращались с просьбами, то приносили в жертву что-то ценное: ягненка, козу, корову. Или первенца, брошенного в огненную пасть Молоха.

От этих слов у меня по жилам разлился страх. А от его темного взора земля едва не ушла из-под ног.

Орион вздернул бровь.

– Хочешь, чтобы я принес в жертву козу?

Создалось впечатление, будто Умирающий Бог сделался еще выше ростом.

– Нет, коза не имеет для тебя никакой ценности. – Теперь он обратил внимание на меня. – Мне нужно то, что вам обоим дороже всего. Секреты. – Он развел руки в стороны. – Признания. Вот что вы можете дать.

В попытке унять дрожь я обхватила себя руками.

– Признания в чем?

Пронзив меня взглядом, Таммуз шагнул ближе. Он двигался с кошачьей грацией, снова напомнив мне Ориона. Из оставленных им на снегу следов тут же вырастали белые как кость грибы.

– Скажи, от чего ты бежала, – прогремел его голос. – Поведай, что случилось в ту ночь, когда умерла твоя мать.

Я отпрянула от него, будто обжегшись.

– Я не могу в этом признаться, поскольку не помню.

– Возможно, ты не все видела. – Его взгляд сделался хищным. – Позволь показать тебе, что произошло на самом деле.

Нет. Я не хотела вспоминать. Я хотела повернуться и раствориться в тенях, вместо того чтобы заново переживать события той ночи.

Таммуз протянул руку к моей ключице, и от прикосновения по коже разлился холод.

Уголком глаза я заметила, как Орион шагнул вперед, и ощутила исходящий от него жар.

– Не трогай ее. Что ты делаешь?

Глаза бога сверкнули.

– Беру то, что принадлежит мне.

Я успела понаблюдать, как Орион двинулся к Таммузу, но тут ночь окутала меня своим звездным покрывалом, и они оба исчезли.

Молния расколола небо, и на долю секунды я увидела другую фигуру. Позади Таммуза стоял мужчина с рогами на голове и пятиконечной звездой во лбу. Сердце пропустило удар.

«Люцифер?»

Однако он растворился в тенях вместе с Орионом и Таммузом, оставив меня одну в лесу.

Снег взвихрился вокруг меня и растаял. Сосульки растеклись лужицами, в воздухе разлился земляной запах весны. Вязы превратились в сосны.

Глядя на изменившийся пейзаж, я наконец поняла, где нахожусь. Пологий склон холма и скалистый выступ справа от меня – да это же то самое место, где погибла мама! Только время другое.

Я как будто раскололась надвое: одна часть хотела бежать прочь от подавленных воспоминаний той ночи, в то время как другая стремилась узнать, что произошло. Мне требовалось выяснить, кто убил мою мать.