– А стаканы?

– Купим, они дешевые.

– А если б я не пришла, ты бы и до веджвудского сервизадобралась? Ты же собиралась на день рождения?

– Рассобиралась, – мрачно буркнула она.

– Ладно, черт с ней, с посудой, говори, в чем дело.

– На, наслаждайся!

Она протянула мне пачку фотографий. Надо заметить, что завсе годы Ариадна прислала всего три фотографии. А тут целая пачка. У менязадрожали руки и заболело сердце. Чтобы я о ней ни думала, но она же мояединственная дочь. Я жадно всматривалась в ее лицо.

– Смотри, дальше смотри, что ты так долго? –раздраженно торопила меня Стаська.

– Отвяжись! И собери осколки. Пока не соберешь, я с тобойразговаривать не буду.

Она покорно взялась за веник, а я сгребла фотографии и ушлак себе.

Я видела за последние годы сотни подобных фотографий удрузей и знакомых, чьи родственники уехали за границу. Красивые, яркие картинкисловно бы демонстрировали нам, оставшимся, как все здорово и роскошно у нихтам, какие они умные, что уехали и нисколько об этом не жалеют. А вы, убогие,смотрите и завидуйте. Может, мне это только кажется, не знаю. И тут был такойже набор – красивая женщина в красивых шмотках, красивый дом, красиваямашина, красивая собачка на руках. И очень красивый мужчина, высокий,широкоплечий, молодой. Ариадна рядом с ним кажется совсем маленькой и хрупкой.А он так нежно ее обнимает. Она с годами стала еще красивее и почти непостарела. Но что-то в ней неуловимо изменилось. Выражение лица? Не пойму, ноона кажется какой-то чужой... Боже мой, неужто я забыла родную дочь?Единственную, обожаемую.

– Ну как тебе эта физия? – раздался за спиной голосСтаськи.

– Не смей так...

– Лёка, ты со мной поедешь? Она обещает прислать бабки.

– Отстань, я хочу побыть одна.

– Да не мучайся ты, она просто сделала пластическуюоперацию.

– Что?

– Нос другой, не видишь, что ли?

Господи, так вот в чем дело! А я не сообразила. Но какСтаська-то заметила? Столько лет прошло, и, казалось бы, она и знать о материне желает, а вот поди ж ты! Сердце заныло еще сильнее.

– Лёка, мы поедем?

– Что это вдруг тебе приспичило?

– А ты письмо еще не читала? Нас не просто так зовут, а насвадьбу! Интересно же! Девятого февраля у них свадьба.

– А как же школа? – машинально спросила я.

– Плевать! Всего на две недельки, Лёкочка!

– Но с чего вдруг такая перемена?

– А ты посмотри, как красиво...

Она ткнула пальцем в фотографию, на которой Ариадна, сидя накорточках, пересаживает какой-то экзотический цветок из одного горшка в другой,а за спиной у нее дивные зеленые холмы.

– Зеленые холмы Калифорнии, – задумчиво проговорилаСтаська. – Я хочу это видеть своими глазами.

Я внимательно на нее посмотрела. Она выдержала мой взгляд.

– Лёка, пожалуйста!

– Послушай, но зачем ехать именно на свадьбу? Ей там не донас будет.

– Ей всегда не до нас, но тут она так приглашает... Тыпочитай письмо. Она пишет, что к ним в сад заходят еноты, а иногда олени.

– Сходи в зоопарк.

– Лёка, ну пожалуйста, я тебя просто умоляю.

– Езжай одна.

– Нет, одна я не поеду.

– Но нас вместе могут не впустить в Америку. Получить уамериканцев визу не так легко.

– Не пустят, тогда другое дело. А мы должны попробовать!Все-таки свадьба. И зеленые холмы Калифорнии. Знаешь, я думала, там однипальмы. А здорово звучит – зеленые холмы Калифорнии, даже лучше, чем уХемингуэя. «Зеленые холмы Африки». По-моему, у меня лучше – зеленые холмыКалифорнии.

Я только рот разинула. Она читала Хемингуэя? Людям моегопоколения даже в ее возрасте стыдно было не читать Хемингуэя, но теперь...

– Так мы поедем, Лёкочка?

– А отпуск? Вдруг не дадут, на школу еще можно плюнуть, нона работу...

– Лёка, тебя же на работе ценят, а свадьба дочери стопудовоуважительная причина.

– Возможно, ты и права, но скажи мне все-таки, почему тыпосуду колошматила?

Она отвела глаза. Слегка покраснела.

– Это... из-за другого.

– Из-за чего конкретно?

– А можно я сейчас не буду говорить?

– Нельзя.

– Ну, я с Мишкой поругалась.

– Врешь.

– Лёка, честное слово. Понимаешь, он сказал, что я...совершенно не сексапильная. Что вообще-то я клевая, но не сексапильная. Ну я ипсиханула.

Я не поверила ни одному слову, но поняла, что сейчаснастаивать бесполезно.

– Дело твое. Хочешь – молчи.

– А как ты считаешь, я сексапильная?

– Понятия не имею. Но в том, что ты набитая дура, у меня нети тени сомнения.

Она бросилась меня обнимать. На этом инцидент, казалось бы,был исчерпан. Однако страх за нее стал еще сильнее.

Неужели они действительно приедут? Даже не верится. Но имуже дали визу и билеты заказаны... И мне страшно. Даже не знаю, рада я или нет.Почему Стаська вдруг сменила гнев на милость? Я ведь совсем-совсем ее не знаю.Встречи с мамой я не боюсь... ну или почти не боюсь. А Стаська... Она ведь ужевзрослая и очень хорошенькая. Мне никто не дает моих лет, а такая взрослаядочь... И характер у нее не дай бог. Она ведь все эти годы знать меня нехотела, а тут вдруг... Я дура, я все-таки полная дура, зачем мне понадобилосьприглашать их на свадьбу? Похвастаться захотелось? Наконец-то сбывается все, очем я мечтала, и мои близкие, мама и дочка, должны увидеть это своими глазами.Но куда лучше было бы потом, после свадьбы, самой полететь в Москву. Проще изначительно дешевле. Фу, нехорошо так думать, стыдно... Вон, даже красные пятнавыступили... И все-таки, как я тут с ними буду управляться? Они же не водятмашину, а у меня ведь работа... Конечно, я куплю им несколько экскурсий, науик-энд сама куда-нибудь их отвезу. А, ладно, как-нибудь. Я хочу увидеться смамой, она просто обрадуется, а вот Стаська... Кто ее знает... Будет смотретьна меня злыми глазами. Я плохая мать, я никудышная мать... Может, я еще рожуребенка, я еще нестарая, и ему я, наверное, смогу быть хорошей матерью... Этоже будет ребенок от любимого... Господи, это папа во всем виноват. Он не позволилмне сделать аборт. Ой, грех какой даже думать так. А вдруг Стаська повзрослела,поумнела, влюбилась и сможет наконец понять свою беспутную маму? И простить? Аможет, ей что-то от меня понадобилось? Девчонки из России жаждут приехать вАмерику и, как говорится, попытать здесь счастья, но далеко не у всех в Америкеживет родная мать. Вдруг она решит попросту здесь остаться? Это было бы ужасно.Неприятностей не оберешься, к тому же молоденькая красивая девчонка с труднымхарактером в доме, где есть молодой красивый мужчина... Нет, этого допускатьнельзя, ни в коем случае. Боже, что я делаю? Заранее настраиваю себя противединственной дочери, перед которой к тому же безмерно виновата... Ах, как я нелюблю чувствовать себя виноватой, а моя вина только возрастает и возрастает.Нет, нельзя все-таки поддаваться порывам. Но кто мог предположить, что на этотраз она не порвет мое приглашение? Вечно я сначала делаю, а потом думаю. А,ладно, что будет, то и будет. В конце концов до их приезда еще больше двух месяцев.Зачем раньше времени расстраиваться? Только бы свадьбу не испортили... У мамыпо телефону голос теплый, она рада, мама есть мама. Стаська к телефону неподходит, то ее дома нет, то еще что-то... Как когда-то в моей юности шутиламама: «Что за комиссия, создатель, быть взрослой дочери мамцом!»