– Ты что, в школе не была? – удивилась Лёка.

– Не-а.

– Можно узнать почему?

– Можно. Мамалыга опять шмотки прислала.

Лёка только брови подняла.

– А письма нет?

– Есть. И приглашение.

– И ты опять его порвала?

– Не-а.

– Что это с тобой?

– Да я вот подумала... Может, стоит поехать?

– Стаська, ты издеваешься над бабкой?

– Даже не собираюсь. Она приглашение на двоих прислала,махнем?

Мать уехала в Штаты, когда мне было шесть лет. И ни разу неприезжала, только посылала тряпки и изредка деньги. Звонила регулярно, плакалав трубку, канючила, что скучает, мучается и все такое, но... А лет пять назадстала дважды в год приглашения присылать. Но я их рвала на фиг. Больно мненадо! Я обиделась на нее раз и навсегда. Чем шмотки дерьмовые посылать, моглабы хоть разок приехать. Но у нее всегда находилась тысяча причин, по которымона вот именно сейчас никак не могла себе позволить... И лет в двенадцать ярешила – все, хватит, нет у меня матери и не надо. Мне и с Лёкой хорошо.Тут я точно знаю – Лёка любит меня и за себя и за мать. И Гера мне тоже задеда и за папашу, которого я и не видела никогда. Я стала называть ееМамалыгой. Отвратительная пресная каша. Если в нее добавить кусочек сыра сулугуни,проглотить можно. В качестве сыра были посылки со шмотьем. По телефону я с нейразговаривала еле-еле, думала, ее проймет, она все бросит и приедет, а потомпоняла – ничто ее не проймет. Ну и ладно. Между прочим, Лёка тожеобиделась. Но Мамалыга ей все же дочь и она от меня эту обиду скрывает. Но язнаю...

...Обычно я Мамалыгиных писем не читаю, очень нужно! ЧитаетЛёка. Иногда комментирует, иногда требует, чтобы я прочла. А зачем? Там всегдаодно и то же: «Дорогие, любимые, простите, жить без вас не могу...» Жить онабез нас не может, видали? Это она без мужиков своих жить не может. То у нееАртур какой-то был, то Джон, а то и вовсе японец. В последнее время русскийэмигрант завелся, Игорь...

Когда я завалилась спать, на тумбочке письмо увидела.Значит, Лёка хочет, чтобы я его прочла.

«Солнышко мое единственное, если бы ты знала, как я тоскую,как мне стыдно и больно, что ты без меня растешь, да что там, выросла уже ивлюбилась, наверное, когда ж и влюбляться, если не в семнадцать лет. Мне вот ужтридцать семь, а я все еще жду настоящей любви...»

Мне стало тошно, я это читать не хочу. Пусть ждет своейлюбви хоть до гроба. Дура она совсем, что ли? Я скомкала письмо и зашвырнула нашкаф. Пускай пылится до генеральной уборки. К черту, не желаю я никакой любви.Ничего в ней нет хорошего. Никто не знает, но я один раз переспала с парнем.Гадость! И девчонки все врут, что это кайф. Со всех сторон гадость!

Утром Лёка спросила:

– Прочла письмо?

– Не-а. Начала и сблеванула.

– А что насчет поездки?

– На фиг!

– Твердо?

– Тверже не бывает. Лучше в свои Мариански Лазни езжай,подлечишься, все больше толку будет.

На том мы и порешили. А на красавчика Игоря я решила забить.

Когда Стаська уходит в школу, я, если есть время, оченьосторожно и тщательно обыскиваю ее комнату. Знаю, это некрасиво, но ничего немогу с собой поделать. Я за нее боюсь, боюсь давно, постоянно, панически. Что яишу? Шприцы, наркотики, обгорелую ложку, противозачаточные средства – самане знаю что. К счастью, пока я ничего такого не находила, но береженого Богбережет... Следов моих обысков она пока не обнаружила, иначе закатила быграндиозный скандал. Она бывает излишне резкой, даже грубой, но ведь она сиротапри живой матери, отца даже я никогда не видела. Стаська сама про себя говорит,что она полукруглая соломенная сирота. Надо отдать ей должное – онадевочка развитая, любит читать, и не только детективы.

Ну вот, кажется, обыскала все. Сюрпризом для меня явилосьлишь то, что на сей раз она не порвала приглашение, а спрятала в стол. Неужтовдруг захотела в Америку и только из альтруизма отказывается, чтобы я моглаполечиться в Марианских Лазнях? Меня эта мысль тронула до слез. А на шкафуваляются уже три скомканных письма. Давненько мы не делали генеральную уборку.

Зазвонил телефон. Бухгалтерша с нашей радиостанции.

– Леокадия Петровна, приезжайте денежки получать. Последнийраз в руки даем.

– То есть как? – испугалась я.

– Дальше на карточку переводить будем.

– А у меня нет карточки.

– Сделаем, не проблема. Как раз и заявление напишете.Кстати, придумайте заранее какое-нибудь слово, не меньше семи букв.

– Зачем? Какое еще слово?

– Кодовое, только никому не говорите. И такое, чтобы незабыть. Все, миленькая, я вас жду с двенадцати до четырех.

Кодовое слово из семи букв? Такое, чтобы не забыть? Ариадна,чего проще! Единственная дочь, которая так бездарно, нелепо, жестоко устроиласвою жизнь, сломав разом жизнь дочери и матери. Когда она упорхнула за океан,мне было всего сорок шесть, по нашим временам – не возраст. Но она думалатолько о себе. И что? Чего ради были все эти жертвы? Чего она там достигла, всвоей Америке? Сделала карьеру? Нет. Устроила личную жизнь? Тоже нет. Менятьмужиков как перчатки можно и здесь. И, по-видимому, с каждым годом шансов у неевсе меньше, Дура, жестокая эгоистичная дура. И это я виновата, я воспитала еетакой. Нет, я ее такой не воспитывала. Я старалась привить ей... Ах, да какаяразница теперь, что я там старалась ей привить... Как говорится, что выросло,то выросло. Теперь главное – не упустить Стаську. Но почему же все-такиона не выбросила приглашение?

Ненавижу нововведения, вроде зарплаты на карточках,электронных пропусков и прочей дребедени, хотя радиослушатели считают менявполне современной и, как выражается Стаська, «суперпродвинутой бабкой». Всюжизнь смолоду я проработала диктором Всесоюзного радио, а потом наша профессия«принакрылась медным тазом». А надо было на что-то жить и растить Стаську.Тогда я стала репетитором, подтягивала по русскому языку безграмотныхкомпьютерных детей. Иногда мне хотелось убить этих долдонов или самойудавиться, и я твердо решила ни за что не заводить в доме компьютер, чтобыСтаська научилась читать и писать как нормальный ребенок, хотя, конечно, онаклянчила и канючила, но я отвечала, что у меня просто нет денег. С тех пор яприучилась скрывать от нее часть своих заработков, чтобы она привыкласоразмерять запросы и желания с реальными возможностями, и кажется, мне этоудалось. Не то чтобы я купалась в деньгах, какое там, но все же она считала исчитает, что я зарабатываю несколько меньше, чем на самом деле. Иногда, правда,я устраиваю ей сюрпризы – дарю хорошие вещи, вожу куда-нибудь на отдых, ноу меня всегда есть «заначка» на черный день. Ах да, я отвлеклась. Работурепетитора я ненавидела, но жить-то надо. И вдруг... Бывают в моей жизни такиепрекрасные «вдруг»! Мне позвонила одна моя приятельница и бывшая коллега и сискренним возмущением сообщила, что ей, известному диктору, предложили чертзнает что. А именно – вести передачу на молодежном канале, и не простотак, а на сленге.