К небу вознеслось море клинков.

Джуд огляделся, Пенроуз стояла слева, а Гектор справа. А впереди пророк, Город веры и их судьба.

КРИПТА НЕ ДОЛЖНА БЫЛА ПУСТОВАТЬ.

Эфира стояла в сгнившем проходе. Сколько бы раз она ни осматривала холодный каменный пол и проеденные молью простыни, Беру не появлялась.

Утро было в самом разгаре. В это время Эфира возвращалась с тренировки или поисков новой жертвы. Обычно они вместе завтракали, подбрасывая друг другу куски лепешки, которые нужно было поймать ртом, споря, кто лучший карманник (Беру). Иногда Беру уходила пораньше на рынок, чтобы продать сделанные ею украшения, но все ее бусинки, ракушки и другие побрякушки лежали на столе.

Сестры не было видно. Если бы Эфира точно не знала, что Антон засел в какой-то сомнительной таверне в районе гавани, она бы решила, что он привел караульных прямо к ним. Желудок свело от этой мысли – мечники врываются в крипту посреди ночи и утаскивают Беру прочь. Но никаких следов борьбы не было, и все наверху, в мавзолее, оставалось на своих местах.

А потом возник другой страх – тот, что Эфира отчаянно пыталась подавить каждый раз. Страх, что никто не пришел за Беру. Что она ушла, потому что так решила.

– Святость Эндарры, ты меня испугала!

Эфира развернулась на звук голоса сестры с колотящимся сердцем.

Беру стояла на полпути вниз на тайной лестнице.

– Что ты тут делаешь, Эфира? – требовательно спросила она, спускаясь вниз и проходя мимо сестры внутрь.

– Что я делаю? – резко отозвалась Эфира. – Что ты делаешь? Я вернулась, а тебя нет!

Беру отстегнула свой маленький кошелек и сняла пальто.

– Мне больше не позволяется выходить на улицу?

– Мы всегда говорим друг другу, когда выходим, – сказала Эфира, обходя стол, чтобы остановиться лицом к лицу с сестрой. – Таково правило.

Беру посмотрела на нее ледяным взглядом, и Эфира поняла, что совершила ошибку.

– О, неужели? – спросила Беру. – Этому правилу ты следовала, когда проводила целые дни на улице и ускользала каждую ночь? Честно говоря, я не думала, что ты заметишь мой уход, учитывая, как мало я видела тебя здесь в последнее время.

– Я… это другое, – слабо возразила Эфира. – Я просто…

– Оставь тому, кто не слушал твои слова последние шестнадцать лет, – сказала Беру. – Я знаю, что ты делаешь. Ты следишь за провидцем, которого похитила.

– Похитила? – запротестовала Эфира. – Ты имеешь в виду – спасла?

Беру не улыбалась.

– Ты все еще следишь за ним?

– Возможно, я встречала его раз или два, – признала Эфира.

В ту ночь, когда Антон ушел, она последовала за ним в портовый район, где юноша вошел в обветшалую таверну, пропахшую рыбой, дымом и потом. Это было четыре дня назад, и она все еще не дождалась, чтобы он вышел оттуда.

– Я просто хочу убедиться, что он никому о нас не рассказал.

Беру поджала губы.

– Я ему не наврежу, – сказала Эфира. – Но мы не можем просто отпустить его и надеяться, что он станет молчать. Нам нужно быть готовыми, если кто-то узнает. Мы уже и так привлекли к себе много внимания. Меня волнуют не только караульные. Свидетели по всему городу. Я слышала, как они говорили, что Бледная Рука – мерзость. Я даже не хочу думать, что они сделают, если узнают о тебе.

– Я понимаю. Но не думаю, что он кому-либо расскажет о нас. Вот о чем я вообще-то хотела поговорить с тобой. – Она вздохнула и бросила пальто на стол. Оно упало, и из кармана выскользнул конверт. Кремового цвета бумага опустилась на пол.

Эфира наклонилась поднять его.

– Стой, Эфира…

Но было слишком поздно.

– Билеты на поезд? – спросила Эфира, глядя на листок в руке. Ее удивление только возросло, когда она увидела пункт назначения. – Ты купила билеты на поезд в Тель Амот? Зачем?

Беру медленно подняла взгляд.

– Я считаю, нам нужно уехать.

– Ты хочешь сдаться.

– Мы не сражаемся, – запротестовала Беру, забирая билеты из руки Эфиры. – Паллас Атос был тупиком. Мы прибыли сюда, чтобы найти провидца, но он не может нам помочь. Нет смысла оставаться.

– И ты думаешь, что возвращение в Тель Амот не тупик? – не веря своим ушам, ответила Эфира. – Из всех мест, которые ты могла выбрать…

– Что, если нам не суждено найти Чашу? – спросила Беру. Она сразу же опустила взгляд, словно пожалела о сказанном.

Эфира вздрогнула, словно от удара.

– О чем ты говоришь?

– Что, если…

– Что, если что? – слова прозвучали как вызов. Она подозревала о некоторых мыслях Беру, о том, чего никто из них не хотел произносить вслух. О том, чего Эфира страшилась больше караульных, больше свидетелей.

– Не знаю, – сказала Беру высоким голосом, словно пыталась не расплакаться. – Мама и папа не хотели, чтобы ты использовала Дар, помнишь?

Эфира помнила. Родители никак не отреагировали, когда проявился ее Дар. Беру была заворожена им – Эфира узнала, что может оживить засыхающие цветы в саду и исцелить крыло упавшего воробья. Но она все еще помнила бледные лица матери и отца, когда они нежно сказали ей не говорить никому в деревне про свои способности.

У Беру было точно такое же лицо сейчас.

– Что ты хочешь сказать? – спросила Эфира.

Беру выдохнула, все ее тело обмякло.

– Возможно… Возможно, свидетели правы. То, что мы делаем, неестественно. Использовать Дар, чтобы поддерживать во мне жизнь, когда мы обе знаем…

– Нет, – резко сказала Эфира, и Беру замолчала, ее глаза распахнулись из-за резкого тона сестры. – Свидетели ошибаются. Они просто хотят испугать одаренных, потому что боятся нас. Это никак не связано со мной, тобой или тем, что мы сделали.

Беру только крепче сжала билеты на поезд.

– Эфира…

– Мы найдем Чашу Элиазара, Беру, – продолжила Эфира. – Мы тебя вылечим. Мы прошли такой путь не для того, чтобы сдаться.

Беру окликнула ее, но Эфира уже вышла за дверь. Антон был единственным человеком, способным им помочь, и Эфира точно знала, где его найти.

В этот раз она не даст ему отказаться.

УДАЧА ОТВЕРНУЛАСЬ ОТ АНТОНА.

Моряк с глазками-бусинками напротив него молчал, а его дважды сломанный нос побагровел от злости. Шумно выдыхая, моряк бросил карты и стукнул по столу.