И она, не слушая никаких возражений, бросилась к своей лошади, быстро оседлала ее и через минуту уже скакала к реке.

Глава XIX

СЛИШКОМ ПОЗДНО

Странствующий по прериям путешественник обязательно каждую ночь слышит далеко не гармоничный лай и завывание койотов, которые как бы ставят себе в обязанность сопровождать его во все время пути и задавать ему по ночам концерты, прекращающиеся только в том случае, когда приближение врага заставляет обратиться в бегство неутомимых артистов. Бодрствующие и завывающие по ночам койоты, хоть и надоедливы их концерты, являются самыми лучшими и бдительными часовыми как для одинокого траппера, заночевавшего в прерии, так равно и для стоящих лагерем индейцев или охотников, которые часто вынуждены тушить на ночь костры, опасаясь внезапного нападения себе подобных бледнолицых или краснокожих разбойников, которых они боятся больше, чем диких зверей. Прекращение серенады койотов служит знаком, что к бивуаку приближаются люди или крупные хищники, которых трусливые койоты боятся не меньше, чем охотника.

Регуляторы, располагаясь бивуаком на ночь, ограничились устройством временного загона для лошадей, охраняемого часовыми, а затем, не разбивая палаток, зажгли большой костер и, ведя оживленную беседу, принялись готовить ужин. Это, впрочем, отнимало у них мало времени: каждый, кому хотелось есть, подходил к лежавшим вблизи костра двум ланям, подстреленным перед вечером, и большим охотничьим ножом вырезал себе по своему вкусу кусок и жарил его на вертеле, пек на угольях или на раскаленных добела камнях. Скромная трапеза запивалась водой из ручья, на берегу которого расположились регуляторы и который впадал в речку, орошавшую долину, где полковник Магоффин выстроил свой блокгауз. Одну из групп ужинавших регуляторов составляли всего двое: полковник-шериф и знакомый уже нам Батист, служивший проводником.

— Мы теперь совсем близко от Кросс-Тимберса, полковник, сказал проводник, — отрезая кусок жареной говядины.

— Да, всего в нескольких милях, — отвечал полковник, — указывая рукой в ту сторону, где виднелась река.

— Я сгораю от нетерпения…

— Я не меньше вас желаю как можно скорее увидеть вашего друга Микелеца и с ним, может быть, и того, кого ищу я уже давно и с кем мне нужно свести свои личные счеты… Я надеюсь, что завтра, если только полученные вами сведения подтвердятся, мы непременно покончим, по крайней мере, с одним из них…

Полковник умолк и, подняв голову, стал прислушиваться. Затем встал и, подняв кверху руку в знак молчания, вышел за черту лагеря… Койоты вдруг прекратили свой концерт… Полковник сделал еще несколько шагов вперед, опустился на колени, припал ухом к земле и стал слушать… Неопределенный, вначале совсем слабый шум с каждой минутой становился все слышнее, и вскоре полковник совершенно ясно различил топот конских копыт… Гейс вернулся в лагерь, велел потушить костер и привести лошадь, а затем, обращаясь к регуляторам, скомандовал:

— На коней, друзья! Кто-то скачет к нам, спасаясь от погони… Скорей! Через несколько минут и беглецы и преследователи будут здесь!

Регуляторы тотчас бросились за лошадьми. Через минуту весь отряд был уже на конях и в боевом порядке готов был следовать за своим начальником… Шериф, как и подобало ему, ехал впереди. Не успел отряд проехать и четверти мили, как впереди вырисовался темный силуэт всадника, скакавшего во весь опор на белом мустанге.

— Стой! С коня долой! — скомандовал шериф. — Стоять смирно и не трогаться с места, пока я не подам сигнал!

Он один поехал навстречу неизвестному всаднику и через несколько минут с удивлением увидел подъехавшую к нему девушку, сидевшую верхом на белом крапчатом мустанге… Вдруг девушка осадила лошадь и, подъезжая шагом к стоявшему от нее всего в нескольких шагах шерифу, сказала:

— Кто бы вы ни были, умоляю вас спасти меня от преследующих врагов!

— Это само собой разумеется.

— С кем имею удовольствие говорить?

— Я полковник Гейс, техасский шериф, а эти люди регуляторы… Теперь скажите, какие враги преследуют вас?

— Индейцы, — отвечала девушка.

— Хорошо.

— Но ими командует человек, который хуже самого презренного из всех индейцев… Это преступник… Убийца!.. Его зовут Микелец!

— Микелец! Неужели?

— Вы его знаете?

— Я именно его и разыскиваю, и вы сообщили мне самую приятную новость… А вы уверены, что он преследует вас вместе с индейцами?

— Да, он скоро будет здесь… Мне удалось уйти от них только потому, что у меня очень быстрая лошадь… Я увидела огонь у вас в лагере и спешила к вам, но…

— Тише, мисс. Слушайте!

Девушка умолкла и стала слушать. В ночной тишине ясно слышался топот летевших во весь опор лошадей. Затем всадники, очевидно, остановились… И наступила полная тишина.

— Какое несчастье! — сказал полковник. — Они остановились!.. Они, по всей вероятности, увидали дым нашего костра, а может быть, рассмотрели даже и не успевшие еще погаснуть искры… Теперь нам придется самим догонять их… А это очень жаль, потому что Микелец за ночь может скрыться от нас, и нам, может быть, долго еще придется искать его потом.

— Если только узнает, что его разыскивают, то непременно скроется, потому что он очень осторожен и ловок.

— А теперь скажите мне, мисс, каким образом вы попали сюда одна, спасаясь от преследующих вас индейцев и разбойников Микелеца?

— Перед заходом солнца мне послышался звук сигнального рожка, — отвечала девушка, которая была не кто иная, как Луизиана Дюпрэ. — Ветер в то время дул с этой стороны, и я два раза слышала звуки сигнала, но не думала, что вы стоите лагерем так далеко от нас, потому что мне пришлось проехать не меньше десяти миль.

— Порывы ветра, должно быть, были очень сильны, раз вы слышали звуки рожка на таком далеком расстоянии, — сказал шериф.

— Но я до такой степени не была уверена в этом и так боялась, что, может быть, ошибаюсь, что никому даже не рискнула сказать об этом… А вы, мистер, разве не слышали выстрелов в той стороне?