избиваемых женщин и детей.

— Кричите, друзья мои, кричите громче! — говорил полковник Гейс регуляторам. — Наши крики, может быть, испугают краснокожих и заставят их обратиться в бегство!..

И, подавая пример, принялся кричать во всю силу своих легких, затем разрядил в воздух револьвер, как бы давая этим сигнал начать стрельбу, и регуляторы открыли огонь на скаку в надежде, если не ранить индейцев, то, может быть, вызвать этим смятение среди них… Когда через несколько минут они подъезжали к реке, пожар уже догорал и громкие до того крики слышались теперь слабыми восклицаниями и стонами умирающих. В момент переправы через реку индейцы сделали несколько выстрелов по регуляторам, но одного залпа оказалось достаточно, чтобы обратить краснокожих в бегство, которых не могло, кроме того, не испугать и весьма значительное число бледнолицых.

Полковник первым переплыл через реку, которая в этом месте была довольно глубока, и бросился к блокгаузу. В ту минуту, когда он вбежал в эти обгорелые развалины и спрашивал, не осталось ли кого-нибудь в живых, ему ответил слабый голос:

— Почти никого, почти никого!

Глава XX

БЛОКГАУЗ

Луизиана вбежала в блокгауз одновременно с шерифом, и они первые увидели ужасную картину разыгравшейся здесь кровавой драмы. Сквозь багрово-красные клубы дыма видны были лежавшие вповалку по всему пространству блокгауза тела мужчин, женщин и детей, бледнолицых, краснокожих и негров. Одни из них были уже мертвы, а другие еще мучились в предсмертной агонии. Все они, за исключением индейцев, были оскальпированы; но индейцев, надо заметить, было здесь гораздо меньше, чем представителей других рас, и жертвами кровавой бойни стали, главным образом, негры, негритянки и их дети. Из бледнолицых прежде всего бросался в глаза великан в охотничьей блузе; он, по всей вероятности, свалился последним, потому что это громадное тело лежало сверху. Он был уже мертв и все еще сжимал своими могучими руками задушенных им перед смертью врагов, из которых один лежал ничком, а другой на спине. Великан тоже был оскальпирован, как и все убитые…

— Кто это говорил только что? — спросил шериф.

— Я, — ответил тот же голос из противоположного угла блокгауза.

— А где остальные? — спросил шериф, делая несколько шагов в ту сторону, откуда слышался голос разговаривавшего с ним человека.

— Они ушли… уехали…

— Все?

— О нет!

— Да где же вы?

— Здесь, под этой грудой проклятых краснокожих, — отвечал неизвестный. — Я не могу сам выбраться, помогите мне, пожалуйста. Кроме меня, я думаю, в живых остался только один бедный малютка… Он тут, возле меня…

— А как вы себя чувствуете?

— Очень плохо… Мне, должно быть, осталось недолго жить… Помогите же мне выбраться поскорей… Я задыхаюсь…

Гейс вместе с Луизианой, у которой из глаз струились слезы, поспешили на помощь к умирающему, который лежал в углу под кучей навалившихся на него мертвых тел. Полковник оттащил в сторону трупы убитых индейцев и тогда при свете догоравшего пожара увидел взывавшего о помощи белого, в котором, к удивлению своему, узнал своего старого приятеля Карроля.

— Карроль, неужели это ты, дружище? — спросил шериф.

— Я или, вернее, то, что от меня осталось, — отвечал бывший траппер, голос которого звучал теперь громче.

Затем он вскочил на ноги и, протягивая Гейсу руку, проговорил:

— Как я рад тебя видеть, шериф!.. Ты всегда являешься там, где совершается преступление… Жаль только, что ты приехал немного поздно и не можешь уже спасти остальных.

— Я опоздал всего на несколько минут. А что твои раны?

— Мои раны?.. А я и забыл совсем о них… У меня страшно болит рука, — сказал он, — приподнимая правой рукой висевшую, как плеть, левую. — Потом у меня, должно быть, сидит пуля в ноге, потому что тут видна кровь… Но все это пустяки, я чувствую себя прекрасно и, должно быть, просто-напросто со страху вообразил себя умирающим…

Тем временем Луизиана обошла весь блокгауз и убедилась, что из белых пострадали только двое: убитый и оскальпированный Стротер и раненый Ваш Карроль; все остальные были негры и краснокожие. Это ее и обрадовало и испугало в одно и то же время, и она, подбежав к Карролю, прерывавшимся от волнения голосом спросила его:

— А где мой дядя? Где Теннесси? Где мой брат? Где они, скажите ради Бога? Неужели они тоже все убиты?

— Нет, мисс, успокойтесь, — отвечал траппер, — они все перебрались на другой берег реки раньше, чем блокгауз стал добычей индейцев, и, вероятно, спрятались где-нибудь в кустах на берегу… Я остался здесь вместе с управляющим Стротером и неграми… Ах, если бы мы только знали, что вы так близко и так скоро явитесь к нам на помощь, мы все ждали бы вас здесь и все были бы еще и теперь живы… Индейцам ни за что не удалось бы взять так скоро блокгауз, если бы мы все вместе защищали его…

— А вы уверены, что они не попали в руки индейцев?.. Еще скажите нам, почему они решили покинуть вас?

— Они уехали, как только совсем стемнело, мисс… Мы понимали, что не в состоянии будем все равно долго защищать блокгауз, особенно ночью, и поэтому решили удалить вашего дядю, вашу кузину и вашего брата… И, если с ними не случилось ничего особенного, они должны быть теперь на другом берегу, где им не трудно будет скрываться в чаще до самого рассвета…

— Но где именно искать их там? — спросил шериф. — И кто еще уехал с ними?

— Уехали только мисс Теннесси, полковник и его племянник, мистер Евгений. Мой компаньон, Эдуард Торнлей, отправился еще раньше разыскивать мисс Луизиану, но за него я нисколько не боюсь, он такой человек, который сумеет и защитить себя, и преодолеть всякую опасность. Потом он и не станет особенно рисковать собой, пока не разыщет мисс Луизиану…

— Не понимаю, как могла прийти вам в голову такая безумная мысль, — перебил его