лошадей, то их загнали в оставленное между фургонами небольшое пространство, которое затянули снаружи веревками и загородили ветвями колючих кустарников.

Для защиты блокгауза, на случай нападения краснокожих, полковник оставил всего четверых слуг, но толстые стены вновь сооруженного блокгауза представляли сами по себе такой надежный оплот, что четверо вооруженных людей могли за ними сопротивляться значительно большему числу врагов. Это именно и имел в виду полковник Магоффин. Оставленные им слуги были вооружены ружьями, из которых они, как и все взятые полковником с собой в дорогу, стреляли довольно порядочно.

Впрочем, ни полковнику, ни мустангерам при отъезде и в голову не приходило, что индейцы могут во время их отсутствия напасть на лагерь эмигрантов. Зато Теннесси оказалась предусмотрительнее всех и, как только полковник уехал разыскивать похищенного Эжена, она взялась приводить блокгауз в оборонительное положение, словно ей удалось какими-то судьбами подслушать разговор Лебара с индейским вождем.

По мере того как работа по укреплению блокгауза подвигалась вперед, она становилась все более и более спокойной, и тревога за участь двоюродного брата постепенно сменилась в ней надеждой скоро увидеть его возвращающимся вместе со всеми эмигрантами. По временам она отрывалась от дела и подходила к Луизиане, чтобы ее утешить и поддержать в ней надежду на скорое свидание с братом. В одну из таких минут, когда она особенно горячо уговаривала кузину не терять мужества, Луизиана вдруг вскочила и встревоженно проговорила:

— Тенни, слышишь?.. Там стреляют…

Обе девушки взбежали на парапет и, чутко прислушиваясь, устремили глаза в ту сторону, куда еще днем уехал маленький отряд полковника. Через минуту порывом ветра до них донесло звуки ружейных выстрелов, раздававшихся в лесу на другом берегу потока.

— Слышишь? — проговорила Луизиана. — Там идет битва!

— Да, но кто знает, может быть, это, наоборот, хороший знак?

— Господи! Спаси моего брата!.. Что будет со мной, если его убьют!..

— Милочка, послушай меня и не приходи в отчаяние раньше времени.

— Я так измучилась, так исстрадалась!.. Я с ума схожу от отчаяния!..

— Перестань! Отчаяние — большой грех. Будем лучше слушать.

И кузины прекратили разговор. Выстрелы слышались все чаще и с каждой минутой становились громче. Это служило доказательством того, что сражающиеся быстро приближаются к блокгаузу.

— Они едут сюда!.. Они скоро будут здесь! — вскричала Луизиана.

— Да, и я уверена, что твой брат с ними, — сказала Теннесси, — я даже и мысли не допускаю, чтобы они могли вернуться одни, без него.

— Спасибо тебе, дорогая, за твое старанье утешить меня, но я не смею даже надеяться на такое счастье.

— А я в этом уверена, повторяю тебе еще раз. Отец мой дал слово не возвращаться без него, и, поверь мне, он сдержит свое слово.

— Все это так, но ты забываешь, что враги преследуют их, — продолжала Луизиана, — они могут убить кого-нибудь из них. Хоть бы они поскорей приезжали сюда, здесь все-таки не так опасно.

Теннесси не отвечала ни словом. Она прислушивалась к выстрелам, которые раздавались уже реже, а затем и совсем затихли. Вдруг она почувствовала, что кузина схватила ее за руку. Теннесси обернулась к ней и увидела, что Луизиана широко раскрытыми от ужаса глазами смотрит в развертывавшуюся перед ними безграничную прерию. Километрах в двух от блокгауза скакал отряд краснокожих. Он быстро приближался к лагерю бледнолицых. Когда индейцы подъехали совсем близко, девушки узнали в одном из всадников вождя семинолов Тигрового Хвоста. У него за плечами развевался украшенный хвостами плащ из шкуры ягуара. Впереди индейцев на чудном вороном мустанге скакал европеец, подгонявший коня ударами хлыста и шпор.

— Смотри! Это он! — воскликнула Луизиана.

— Кто он?

— Микелец… Убийца моего жениха!

— Этого не может быть!

— Он, он… Уверяю тебя… Мой брат убит!.. Теперь настала моя очередь умереть… Мы погибли!..

Луизиана пошатнулась и, наверное, свалилась бы с парапета, если бы кузина не успела вовремя подхватить ее под руки и удержать. Теннесси в эту минуту опасности проявила необыкновенное мужество и энергию. Она держала себя точно старый воин, для которого все происходящее не составляет ничего необыкновенного.

— Послушай, Луизиана, — сказала она кузине, — теперь не время предаваться отчаянию. Мы должны защищаться сами, потому что помощь к нам если и явится, то, во всяком случае, не скоро. Берите ружья, заряды и становитесь все по местам! Но только не стрелять до тех пор, пока я не подам сигнала. Дайте индейцам подъехать.

В это время индейцы были всего в сотне шагов и, не видя никого из эмигрантов, решили, что оставшиеся в лагере женщины и дети, испуганные появлением краснокожих, попрятались в фургоны, и нападающим остается только перебить их и разграбить имущество бледнолицых. Шагах в шестидесяти от блокгауза индейцы осадили лошадей, издавая грозные воинственные крики. В эту минуту Теннесси твердым голосом скомандовала стрелять. С бастиона загремело четыре выстрела, за которыми последовал и пятый — это стреляла из охотничьего карабина сама Теннесси. Пятеро всадников свалились с лошадей убитыми или смертельно ранеными, а остальные с громкими криками разбежались. Теннесси показала себя образцовым комендантом. Не переставая ни на минуту стрелять из своего магазинного ружья, она приказала четверым своим помощникам переменить места, чтобы заставить индейцев думать, что число защитников блокгауза гораздо больше, чем оно есть в действительности, но не велела им стрелять, пока она не скомандует снова открыть огонь.

Тигровый Хвост тоже изменил тактику и перестроил своих воинов в одну растянутую линию, которая широким полукругом охватила блокгауз со стороны прерии, причем воинам был отдан приказ поддерживать сильный огонь по осажденным, стараясь, однако ж, не ранить ни одну из девушек… С этой минуты пули, точно шмели, жужжали по всем направлениям, заставляя защитников блокгауза искать спасение за стенами и почти лишив их возможности отвечать выстрелами на выстрелы. Теннесси с отчаянием видела, что тактика краснокожих лишила их возможности защищаться. Каждый раз, когда она осмеливалась поднять голову, девушка видела постепенно приближавшуюся линию краснокожих и с ужасом убеждалась, что они каждую минуту могут проникнуть в блокгауз или со стороны реки, или в отгороженное только веревками