И бывший траппер, не спеша, вышел один из палатки и, точно не замечая краснокожих, которые смотрели на него широко открытыми от удивления глазами, направился к чудному мустангу, покрытому заменившей ему седло ягуаровой шкурой, что служило признаком, что мустанг этот принадлежит самому вождю племени. Конь был привязан к врытому в землю столбику в нескольких шагах от палатки. Карроль подошел к мустангу, погладил его, отвязал, вскочил на спину, подъехал к палатке и здесь, спрыгивая с лошади, сказал, улыбаясь, Эжену:

— Ну, молодой человек, пожалуйте, я помогу вам взобраться на лошадь… вождь дарит вам этого коня.

И, подхватив Эжена Дюпрэ под руку, помог ему сесть на лошадь, а затем вернулся в палатку и, снова грозя вождю револьвером, сказал ему:

— Слушай, Тигровый Хвост, ты пойдешь нас провожать пешком и скажешь воинам, что хочешь идти с нами один и чтобы никто из них не смел навязываться тебе в провожатые…

Мой друг Стротер тоже хочет пройтись немного пешком и, кстати, присмотрит за тобой… Если ты вздумаешь удрать или позвать на помощь своих разбойников-воинов, он в ту же минуту отправит тебя охотиться в прерии великого духа, а если он почему-либо промахнется, тогда сделаю это я и прострелю твою глупую башку… Ты меня понимаешь?

— Да — отвечал Тигровый Хвост голосом уже гораздо более твердым, так как видел, что жизни его пока не грозит никакой опасности.

Но прежде чем подать сигнал к отъезду, Ваш Карроль счел необходимым сказать еще несколько слов своему пленнику.

— Ты видишь теперь, — сказал он, — что мы не хотим делать тебе ничего дурного, и если тебе дорога жизнь, ты должен и сам ничего не предпринимать против нас… Скажи своим воинам, чтобы они дали нам дорогу и, главное, чтобы не преследовали нас.

Тигровый Хвост утвердительно кивнул головой, после чего старый мустангер попросил полковника Магоффина стать во главе отряда и ехать шагом. За ним следовал Стротер, который шел пешком рядом с пленником; с одной стороны пешеходов ехал верхом Ваш Карроль, ведя в поводу лошадь управляющего, а с другой — Эдуард Торнлей, готовый стрелять в краснокожего при первой же его попытке к бегству. Что же касается остальных всадников, то они составляли общий арьергард.

Им пришлось идти между двумя рядами индейцев, бросавших на них свирепые взгляды и, видимо, готовых взяться за оружие. Ваш Карроль дал знак Тигровому Хвосту, и тот сказал своим воинам, чтобы они расходились по палаткам и не боялись за него, потому что он по доброй воле согласился служить заложником для бледнолицых.

К этому старый траппер прибавил еще от себя, что вождю не будет грозить ни малейшей опасности, если воины не вздумают напасть на маленький отряд, но если они обнаружат враждебные намерения, то вождь будет немедленно убит. Семинолы ответили на эту коротенькую речь криками гнева, но тем не менее исполнили приказание и один за другим разбрелись в разные стороны.

— Ну, пока все идет хорошо! Прибавьте шагу, полковник, и вы все смотрите хорошенько, чтобы пленник не убежал!.. Если краснокожие пустятся за нами в погоню, я убью пленника, а сами мы постараемся тогда ускакать от них.

Стротер левой рукой держал индейца, а в правой у него был заряженный револьвер. Индеец, впрочем, не обнаруживал ни малейших попыток к бегству и с опущенной головой шел быстрыми шагами, обдумывая, по всей вероятности, как отомстить так жестоко посмеявшимся над ним бледнолицым.

Ваш Карроль не спускал с него глаз ни на минуту и через известные промежутки отряжал кого-нибудь из ехавших в арьергарде всадников узнать, не следуют ли за ними индейцы; но краснокожих не было видно, они, по всей вероятности, не покидали лагерь.

Отойдя с километр от лагеря, Ваш Карроль приказал остановиться, находя, что они настолько удалились от становища индейцев, что уже нечего бояться их, а странствование пешком слишком замедляло возвращение в блокгауз, где их, наверное, ждут с нетерпением. Он объявил пленнику, что тот свободен, но Стротер посчитал необходимым, прежде чем выпустить индейца, сделать ему прощальное напутствие:

— Помни, на плантацию больше не смей являться, иначе тебе плохо придется, — сказал он грозным тоном.

Тигровый Хвост бросил на него взгляд, полный такой свирепой ненависти, что управляющему пришло в голову, что они, пожалуй, поступают не совсем благоразумно, отпуская пленника на свободу. Однако, вспомнив, что дали слово отпустить его здоровым и невредимым, он отвел его на несколько шагов от стоявших неподвижно всадников и, повернув лицом в ту сторону, где виднелось его становище, дал ему такого пинка, что краснокожий отлетел шагов на десять и растянулся. Затем он вскочил на ноги и, крикнув какую-то угрозу на гортанном языке семинолов, скрылся в кустах.

— Вы нажили себе смертельного врага, мистер Стротер, — сказал Карроль. — Тигровый Хвост никогда не простит вам этой обиды.

— Не беспокойтесь, я тоже никогда не забуду его.

В то время как маленький отряд, пустив лошадей в галоп, спешил как можно скорее добраться до блокгауза, вождь во весь дух летел к становищу краснокожих, где у самого въезда в ущелье его ждали стоявшие группами воины. Вождь еще издали закричал им:

— На коней! На коней! Смерть бледнолицым! Смерть всем бледнолицым.

Через минуту воины были уже на конях и с громкими воинственными криками размахивали оружием, а наиболее пылкие из них, не имея терпения ждать, пока весь отряд выступит под предводительством вождя, который приказал привести ему другую лошадь взамен коня, взятого мустангером, сейчас же бросились вдогонку за эмигрантами. Они очень скоро их догнали, так как те впервые ехали по незнакомым лесным тропинкам. Индейцы, держась на довольно почтительном от них расстоянии, осыпали их выстрелами, хотя и не причинившими вреда, но тем не менее сильно их задержавшими. Ваш Карроль несколько раз останавливался и стрелял из своего дальнобойного карабина в индейцев. Почти каждый его выстрел попадал в цель. Затем догонял своих товарищей, которые все дальше уходили от преследующих их краснокожих.

Один из индейцев, бывший, может быть, похитрее, а может быть, и посмелее остальных, пробрался