– Господи, да что такое? – Он потянул меня к себе, не выпуская бутылку. – Что стряслось?

– Он просто… не понимает, – сообщила я в промежутках между всхлипами.

– Ну перестань, – утешал меня Себ. – Переночуешь сегодня здесь, а утром тебе все покажется лучше, обещаю.

– Не могу… мне надо д-домой… – бормотала я.

Я бы все на свете отдала, лишь бы остаться в объятиях Себа, они создавали такое ощущение безопасности. Но мне и правда надо было домой. Адам был прав.

С тех пор прошло два дня, но я так и не набралась храбрости что-то сказать по этому поводу. Не потому, что я боюсь ошибиться в своих подозрениях. И не потому, что опасаюсь, как бы Памми не узнала о нашем разговоре. Но я просто не знаю, какие выводы из этого сделает Адам и как он поступит. Ну не безумие? Я его люблю больше жизни – и совершенно не представляю, как он отреагирует. Тут-то и кроется загвоздка: как бы долго я его ни знала, как бы сильно я его ни любила, я все равно не смогу конкурировать с его матерью. Между ними связь, равной которой нет и быть не может. Ее не разорвать. И даже толком не изменить. И лучше с ней не играть.

– Эмили, Эмили! – Я слышала, как она меня зовет, но мне требовалось еще раз глубоко вздохнуть, прежде чем ответить.

– Да, Памми?

– Будь лапочкой, поставь чайник. У меня внутри все пересохло.

Я в буквальном смысле только что вошла. Еще не сняла пальто, промокшее под ливнем, который внезапно хлынул, едва я сошла с поезда. Она наверняка слышала, как я сражаюсь с замком. Надо будет попросить хозяина посмотреть, пока эту штуку совсем не заклинило.

Мысленно досчитав до десяти, я вошла в кухню. Мне хотелось одного: схватить все эти чертовы тарелки и переколотить их об пол. Но вместо этого я осторожно поставила ее любимую чашку на гранит разделочного стола и предалась безмолвным размышлениям о том, как легко было бы подсыпать в нее цианид.

– О, ты просто чудо, – произнесла она, с шарканьем входя. Она передвигалась значительно медленнее, чем могла (я была в этом абсолютно уверена). – Как прошел день? – Она не стала дожидаться ответа. – Ты там увидишь, я постирала то, что оставалось с вечера. – Взяв тряпку, она принялась протирать совершенно безупречные поверхности. – Если надолго оставлять такие вещи, заведется всякая гадость, и вряд ли это понравится вашему квартирному хозяину. У него и так наверняка полно хлопот с этим итальянским рестораном внизу. Просто поразительно, сколько мусора и разной дряни они выносят на зады. Не успеешь оглянуться, как из-за них тут везде будут шнырять крысы.

Я натянуто улыбнулась. У меня был длинный день, и я хотела лишь принять ванну, влезть в пижаму, поставить какой-нибудь фильм и спокойно отдохнуть на диване. Секс с моим женихом, первый почти за неделю (честно говоря, первый после его предложения) тоже мог занимать одну из верхних строчек в моем списке приоритетов, но шансы на какую-либо интимность казались незначительными: у него было очередное позднее мероприятие на работе, а в нашей кровати расположился дьявол во плоти.

– О, у тебя новая прическа, – произнесла она, словно впервые посмотрев на меня в этот вечер. – Что ты сделала со своими волосами? О-о-о нет-нет, мне не нравится. Я предпочитаю, когда ты носишь их по-другому. Твоя обычная прическа лучше.

– Я просто под дождь попала, – устало объяснила я. – Они гораздо сильнее вьются, когда мокрые.

Она хихикнула:

– Не позволяй Адаму застать тебя в таком виде. Он сразу задумается, во что же он такое ввязался.

По-прежнему не снимая пальто, я достала из холодильника вино, налила себе бокал и направилась в ванную.

– Ты не находишь, что сейчас еще рановато для таких напитков? – Это было последнее, что я от нее услышала, прежде чем захлопнула за собой дверь.

Я не ложилась, потому что мне хотелось дождаться Адама. Мы с его матерью провели весь вечер в самой мелочной борьбе за власть. Мы спорили обо всем – от того, что у нас будет к чаю, до того, у кого в руках будет пульт от телевизора. Все, что требовало решения, приводило к тому, что мы начинали сражаться за контроль. Выглядело это, прямо скажем, жалко. Я вспомнила, как еще девочкой на пороге созревания боролась с железной волей своего десятилетнего младшего брата.

– Но ты обещала, – ныл Стюарт, когда я переключала на «Синего Питера». – Ты сказала, что сегодня вечером дашь мне посмотреть «Байкер-Гроув». Ты поклялась.

– Да не было ничего подобного, – ворчала я.

– Нет, было. Ты вчера смотрела своего «Питера». А сегодня моя очередь выбирать.

Я лишь злобно пялилась на него. Вообще в те годы я часто так смотрела. Мрачно-злобный вид, казалось, действовал куда сильней, чем всякие смущенные фразы, которые нередко срывались с моих губ. Мысли, которые бродили у меня в голове, редко соответствовали словам, которыми я пыталась их выразить.

В этот вечер, проведенный в обществе Памми, я обнаружила, что снова дуюсь, как в детстве. Я решила называть ее Памелой: ей это больше подходит, к тому же звучит совсем не так дружелюбно или ласкательно. Кстати, она терпеть не может, когда ее так называют.

– Хочу сегодня посмотреть одну передачу, – сообщила она.

– Ага, я тоже, – отозвалась я, стараясь понезаметнее нашарить пульт, лежащий на диване между нами. – Как называется?

– «Самые крупные аферы Британии», что-то в этом роде.

– А я хотела одну драму. – Я принялась бешено переключать каналы в поисках чего-нибудь хотя бы отчасти драматического. Неохотно остановилась на очередном повторе «Гордости и предубеждения», хотя эта экранизация вовсе не входила в мой список телевизионных пожеланий. Будь тут Адам, он бы назвал этот фильм моим «самым жутким кошмаром». Но такова уж была наша с ней незримая битва воль: лучше посмотреть что угодно, лишь бы не уступать Памеле.

– Может быть, тебе лечь? – спросила она полчаса спустя, когда глаза у меня начали слипаться, пальцы, стискивавшие пульт, разжались, и он соскользнул в провал между нами.

Ее голос словно пронизал все мое тело. Он вернул меня к реальности.

– А? Почему?

Она рассмеялась:

– Я же вижу, как ты вымоталась. Ложись в постель, я подожду Адама.

– Ему тридцать лет, Памела. – Я заметила, как она поморщилась. – Никому из нас не нужно его дожидаться, особенно его матери.

– Но я всегда ждала моего Джима, не ложилась, пока он не придет, – заявила она.

– Он был ваш муж.

– А Адам скоро будет твоим. Жена всегда должна так поступать. Я никогда не ложилась в постель без него, ни единой ночи.

– Наверное, и ленту в волосы вплетали? – пробормотала я.

– Что-что?

– Думаю, вы скоро поймете, что времена успели немножко измениться с тех пор, как вы были замужем.