– Сегодня ты молодец, – сказал он искренне. –Мы заработали себе еды на полгода, а главное – показали себя! Иди сюда,свиненок, почищу ухи.

Черныш в восторге взвизгнул, брякнулся на землю такпоспешно, что та загудела, вытянул шею, умостив морду на коленях папочки, и вожидании неземного блаженства закрыл глаза. Больше всего он обожал, как и вседраконы, чтобы ему чистили уши. Но другим драконам это почти не перепадало,зато Чернышу везло сказочно: Иггельд чистил и осматривал его каждый день. Сошкурой проще, еще Апоница дал пару жестких щеток для чистки драконов, а вотчтобы чистить уши, пришлось придумать свои собственные приспособления.

Сейчас Черныш поскуливал от счастья, чуть-чуть поворачивалголову, указывая, где прижать сильнее, где залезть глубже, где поскоблитьстенку. Иггельд вытаскивал комочки серы, самые крупные даже показывал Чернышу,тот делал большие глаза, ужасался и снова нетерпеливо повизгивал: чисти, чистиеще! Скобли сильнее! Там грязи еще много!

На следующий после полета с Озбиришем день он с утра выволокупирающегося Черныша из пещеры, осмотрел, похлопал по морде.

– Просыпайся, просыпайся!.. Мир так велик, а ты –в пещеру. Дракон ты или не дракон? Вот я – дракон! А ты что-то вродедохловатой жабы.

Черныш шумно зевнул, почесался задней ногой за ухом,получилось шумно, но плохо, едва не упал и с укором посмотрел на папочку.Иггельд надел на него сбрую, закрепил, вчера снова пришлось добавить большойкусок ремня, да и на этом будет появляться каждую неделю по новой дырке,ребенок растет не по дням.

Захватил мешок, Черныш терпеливо ждал, пока наверхутоптались, дергали за гребень, наконец сверху донесся решительный голос:

– Взлет!.. Драконы мы или не драконы?

Черныш повернулся и понесся навстречу ветру. Вообще-то онмог теперь взлетать и без разбега: мощные лапы с такой силой выстреливали теловверх, что даже крыльями успевал ударить без всякой спешки, с красивой ленцойполного сил и здоровья зверя, но нравилось именно ринуться навстречу когда-топугавшему ветру с такой яростью, что тот испуганно прижимался к земле и покорноначинал поднимать его даже просто так, еще не видя выпростанных крыльев.

Сейчас Черныш красиво и мощно несся над близкими пиками,вершинами, нарочито снижался и проносился по ущельям, иногда настолько узким,что проскальзывал, либо собрав крылья, либо развернувшись наискось. Иггельдпригибался, распластывался на спине, чтобы кончики гребня выступали дальше, чемего голова, Черныш каким-то образом чует расстояние, ни разу не задел гребнем,хотя не раз проносился на огромной скорости на расстоянии ладони от гранитнойстены.

Потом горы кончились, далеко внизу потянулась бесконечнаязелень, перемежаемая желтыми пятнами песчаника, синими венами рек и голубымиглазами озер. Иногда он замечал широкие черные полосы, дважды виделподнимающийся дым: горит лес, в одном месте даже посверкивают оранжевые язычкиогня. Черныш от избытка сил забирался все выше, наконец даже облака теперьпроплывали внизу, белые, плотные, похожие на засыпанную снегом землю. А вразрывах все та же изумрудная зелень, – лето в разгаре. Потом облакакончились, воздух начал свежеть, хотя и так свеж донельзя, но в нем появилосьнечто новое. Черныш тоже ощутил, Иггельд видел по задвигавшимся ушам, поизменениям, которые научился улавливать всей кожей, а истолковывать тоже неумом, а чувствами. Как и Черныш уже понимал его еще до того, как он стучал поспине или подавал команды голосом.

Если раньше он не мечтал, что легко взлетит, то сейчасстрашился подумать, как сажать дракона на ревущее плато. Старые дракозникирассказывали, как непросто сажать боевых драконов на побережье, там ветер сморя бросает о скалы, вертит этих могучих зверей, как щепки в водоворотегорловины Черных скал, как лопается от напряжения кожа на руках и срываетногти. А страшные, как смерть, ураганы за Перевалом? А жуткий ветер с Севера,что смешивается с раскаленным подземным вихрем, что вырывается из Красногоразлома, а затем сметает на своем пути караваны, дома, селения?

Далеко впереди показалась серая полоска с примесью синевы,не успела приблизиться, как облачко ушло, туда упали солнечные лучи, сераяповерхность стала зеленовато-голубой. Черныш от неожиданности перестал махатькрылами, провалился, тут же застучал ими по воздуху чаще, от любопытства дажешею вытянул, стремясь достичь невиданного чуда как можно скорее, вот прямосейчас обнюхать, лизнуть и потрогать лапой.

Иггельд постучал по загривку.

– Снижаемся, Чернулик!.. Снижаемся.

Дракон послушно шелохнул крыльями, встречный ветер началмягко отжимать к земле. Зелень внизу превратилась в траву, а потом и вовсе вкрошечный лес, исчезла, сменившись настоящей травой, затем некоторое время шелпесок с редкими вкраплениями деревьев, под Иггельдом пробегала волна, будтоЧерныш вздрагивал или ежился, крылья застыли, медленно опуская к поверхности.

– Еще… – приговаривал Иггельд, – еще… Во-о-ону тех деревьев и садимся!

Черныш, гордый, что все понял и может выполнить в точности,красиво растопырил крылья, а когда поравнялся с деревьями, резко изменил угол,выставив их, как паруса. Затрещали мышцы, крылья под напором воздуха подалисьназад, но могучие мускулы выдержали, Черныш остановился как вкопанный. Лапыкоснулись земли, но тут сам Черныш испортил образ могучего и сурового дракона,взвизгнув и откинувшись назад так, что не просто сел на зад, а едва не упалчерез голову, словно доносящийся спереди могучий неторопливый грохот с силойтолкнул в грудь.

В трех шагах вниз опускается земля, там крупные блестящиекамни, похожие на снесенные яйца, только черные и серые, а размером с баранов,которых он так хорошо наловчился хватать на склонах гор, а на них с шумомнабегают волны… Но какие! Высотой ему до середины лапы, толстые, тяжелые,каждая с белым гребешком пены, а от удара, с которым обрушиваются на землю, тавздрагивает, покряхтывает, мелкие камешки со стуком колотятся о крупные валуны,вода прозрачнейшая… и как ее много!

Иггельд без страха спустился к этой странной воде, воздухсвежий, соленый, влажный, что озадачило Черныша еще больше, глаза как блюдца,ноздри прямо трепещут, уши ловят каждый звук, к воде пошел медленно, опасливо,поджимая шипастый хвост между задних лап.

Земля под его грузным телом слегка подвинулась по склону, иперепуганный дракон тут же бегом, потешно вскидывая зад, вернулся наверх и тамопасливо выглядывал из-за дерева.

– Ко мне, – сказал Иггельд. Повторилнетерпеливо: – Ко мне, трус несчастный!.. Кому говорю?

Черныш боязливо выдвинулся, в глазах укоризна, вздохнул иначал спускаться по склону, под ноги не смотрел, глаза с испугом исследовалиогромную массу воды. Иггельд посмотрел на море, на дракона, снова на море. Емуэто бесконечное вместилище воды тоже кажется единым живым зверем, душа замираетв трепете и смятении, в осознании своей малости, ничтожности перед этимвеличием, так понимает его душа, у Черныша такая же, но, в отличие от дракона,человек наделен способностью понимать: это просто вода, много воды, а если этои зверь, то зверь, что не замечает ни людей, ни драконов, ни плавающих по немукораблей: все слишком мелкое, чтобы заметить.