— Конечно, — вздохнула Аграфена, твердо решив не думать больше о будущем и жить сегодняшним счастливым днем. — А как же иначе?

Так прошел почти весь июль. Отшельница была счастлива, а Ксюша, сообразившая, что превратилась в пленницу, мечтала удрать с болота, но не смела вновь отправиться в рискованное путешествие по трясине. Ворон Тимошка следил за каждым ее шагом и сразу сообщал обо всем старухе, которая, как подозревала Ксюша, на самом деле являлась самой настоящей Бабой Ягой.

Поссорившись с братом, Петя не находил себе места от возмущения и обиды. Васька его предал, обманул, вероломно использовал в своих целях. Само по себе все это было достаточно мерзко, но то, что совершил злодеяния его родной брат и как до недавнего времени полагал Петя, лучший друг, и вовсе делало обиду нестерпимой. Настроение было хоть вешайся. Пытаясь справиться с душевными страданиями, мальчик покинул дом тети Лизы и стремительно зашагал в неизвестном направлении, стремясь удрать от собственных проблем. В этом состоянии он, наверное, мог бы пешком уйти в Страну Басков, пересечь всю Европу, нигде не останавливаясь и стремительно двигаясь вперед. Но до Атлантики Петя так и не дошел, внезапно обнаружив себя едва ли не в самом центре страшного болота. Как он здесь оказался мальчик не знал. Скорее всего, во всем было виновато подсознание, напичканное мыслями о пропавшей девочке и гиблой топи. Взволнованный Петя сам не знал, куда шел, а в это время ноги его шагали в сторону болота. Впрочем, в том, что мальчик двигался подобно лунатику, имелась кое-какая польза — как ни странно, он не провалился в трясину и каким-то образом избежал бесчисленных смертельных ловушек. Но сейчас гнев и отчаянье сменились страхом. От увиденного холодело под ложечкой. Болото еще не убило его, но уже захватило в плен и могло в любой момент лишить жизни.

— Эй. Кто-нибудь. — негромко позвал оторопевший Петя, прекрасно понимая, что ответить на зов все равно было некому.

Отлично развитое воображение мальчика сразу нарисовало жуткую картину — он словно со стороны увидел жалкую фигурку, маячившую на фоне безмятежного и одновременно зловещего пейзажа. Дальнейшее несложно было предположить — сейчас он сделает еще один шаг и коварная трясина затянет его в свои объятия. Вот он проваливается по колено, потом по грудь, потом над поверхностью топи остается только его голова, холодная жижа заливает рот и нос, свет меркнет, руки отчаянно хватают пустоту и все, конец, небытие. Ласковые солнечные лучи золотят кочки и озерца, болото так же пустынно и загадочно, как было прежде. «И никто не узнает, где могилка моя», — подумал Петя, за короткие мгновения успевший представить, как он расстается с жизнью.

По вискам струился холодный пот, ноги подрагивали от внезапно подкравшегося приступа слабости. Стоять на одном месте было еще страшнее, чем двигаться вперед. Но куда идти, где найти ведущую к спасению тропинку? Пете вовсе не хотелось умирать, и он попытался взять себя в руки, чтобы трезво оценить опасную ситуацию.

— Я еще поеду в Эускади! — твердо произнес мальчик и подумал, что окажись на его месте крутой баск, он бы наверняка не впал в панику и отыскал бы путь к спасению.

Рассчитывать на постороннюю помощь не приходилось. Подобрав кривую палку, валявшуюся поблизости, мальчик двинулся к цели — видневшемуся поодаль большому, поросшему деревьями острову. Дальнейших планов пленник болота не строил, единственное, о чем он мечтал — это ощутить под ногами твердую поверхность земли. «Хоть на четвереньках, но доберусь!» — подумал Петя, осторожно двигаясь к очередной кочке. Ему повезло, поскольку за время своего лунатического путешествия по топи, он не слишком отклонился от лосинной тропы, и теперь имел довольно высокие шансы добраться до острова.

Впрочем, неприятности, как известно, происходят именно тогда, когда их меньше всего ждут. Петя благополучно достиг суши, расслабился и вполне довольный собой решил обследовать территорию. В отличие от большинства встречавшихся на его пути кочек и островочков, этот участок земли имел большую протяженность и зарос довольно густым, хотя и неказистым лесом. Мальчик бодро пошел вперед, не глядя под ноги и не сомневаясь в том, что находится в полной безопасности.

Резко хрустнула под ногой ветка, и тут же левую ступню пронзила жгучая боль, словно в нее воткнули раскаленный нож. Петя заорал не своим голосом и завалился на бок. В первый момент он подумал, что его укусила ядовитая змея и вновь приготовился прощаться с жизнью, но потом, пересилив страх, заставил себя осмотреть отекшую ногу. Все оказалось не так плохо, как можно было предположить — укуса не было, просто, Петя по неосторожности то ли сильно подвернул, то ли сломал ступню, споткнувшись на ровном месте. Впрочем, и радость тоже длилась не слишком долго, ровно до того момента, когда Петя сообразил, что дальше он идти не может.

Ночь оказалась почти бесконечной. За долгие часы вынужденного бездействия, пленник болота успел представить все напасти, которые могли с ним произойти: он страдал от холода и страха, гадая, какие хищники могут водиться на болоте, и едва не плакал от безнадежности. Случай с Ксюшей не давал покоя — девочку перестали искать почти сразу после ее исчезновения, и никому не пришло в голову как следует прочесать болото. Похоже, на поисковую экспедицию рассчитывать не приходилась, а сам Петя не мог сделать и пары шагов, не говоря уже о том, чтобы самостоятельно выбраться на большую землю. Кроме реальных страхов, мальчика преследовали и надуманные. Более жуткого места, чем окутанное ночной тьмой болото невозможно было представить. Освещенные лунным светом коряги здорово смахивали на леших, а стелившийся по земле болотный туман напоминали целые толпы призраков. Необъяснимые звуки, шорохи запахи — все это пугало, вгоняло в панику, сводило с ума.

Зато мало кто радовался восходу так сильно, как продрогший, голодный мальчишка, из-за собственного легкомыслия оказавшийся в самом сердце зловещей трясины! Отогревшись на солнце, Петя задумался, что ему делать дальше. Нога немного успокоилась, но все равно каждое движение причиняло сильную боль. Есть хотелось со страшной силой, а еды поблизости не просматривалось. Ягоды закончились, растительность не выглядела съедобной, а грибы, даже если бы они росли на островке, вряд ли можно было есть сырыми. Петя вытряхнул на траву содержимое своих карманов — утолить голод или разжечь огонь при помощи неполной упаковки жвачки и карточек с баскскими глаголами явно не представлялось возможным.

— Ау! — где-то на грани слышимости послышался или почудился звонкий голосок. — Ау!!!

Петя встрепенулся, позабыв о травме, вскочил на ноги, согнулся пополам от боли, перевел дыхание, прислушался. Что это было? Слуховые галлюцинации, начавшиеся от голода? Или кто-то действительно искал его на болоте?

— Ау! — вновь донеслось издалека.

— Я здесь! На острове! Помогите!!!

Закричав во весь голос, мальчик замер, превратившись в слух — никакой реакции, похоже, его зов остался неуслышанным. Он звал снова и снова, пока не охрип и не смирился с тем, что помощь не придет. Наверное, все это только почудилось, а на самом деле, кроме самого Пети на болоте не было ни души. Есть хотелось зверски, время шло медленно, впереди не просматривалось никаких перспектив. Ко всем прочим бедам небо над головой медленно и неуклонно затягивала тучами, а вдали начал погромыхивать гром, предвещавший неизбежную грозу. Все это очень не нравилось Пете и он решил перейти к активным действиям. Плотно перевязав майкой больную ногу и подобрав толстую палку, на которую можно было опереться, как на костыль мальчик заковылял вглубь острова. Он все еще надеялся, что большой кусок суши, куда он забрел, был на самом деле не островом, а полуостровом, вдававшимся в болото. Если бы эта догадка соответствовала действительности, Петя бы рано или поздно выбрался к шоссе и вернулся домой. Превозмогая боль и неудобство, он бы все же доковылял к своей цели по твердой земле, а вот прыгать на одной ножке по трясине было невозможно. Внезапно потянуло дымком — порыв предгрозового ветра донес запах горелого дерева. Мальчик встрепенулся, позвал на помощь, но вновь не дождался ответа. На землю упали первые капли дождя.