– Значит, они выжили?

– Я же уже сказал, что не знаю.

– Да, но…

– С минуту покружив, летающий объект опустился ниже и завис в воздухе, метрах в двадцати над землей. Я попробовал завести двигатель, и тот с горем пополам завелся. С третьего раза, но завелся.

– А далеко он от вас был? Этот шар.

– Да метров сто, не меньше. Только нас это не спасло. Я не успел и с места тронуться, как он уже висел над нами. И мало того, что из-за яркого белого света, исходившего из шара, ничего не было видно вокруг, так еще и машина заглохла. Щурясь от этого слепящего света, я снова попытался завести двигатель, но все мои попытки пошли насмарку.

– Наверное, из-за шара?

– Несомненно, из-за него. – Громов расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, глубоко вздохнул и, окинув фотографии печальным взглядом, проникновенно посмотрел на меня. – Мне никогда не было так страшно. Никогда до и никогда после. Но боялся я не за себя, понимаешь?

– Конечно.

– Нам ничего больше не оставалось, как выбираться из машины и нестись сломя голову от этого кошмара. Как можно быстрее и как можно дальше. Я сказал Каринке перелезть ко мне и, взяв ее на руки, взглянул на жену. Она всегда смышленая была, куда умнее и сообразительнее меня, поэтому поняла все без слов. Я кивнул, и мы дернули дверные ручки, но оглушающий визжащий звук не позволил нам вылезти из машины.

– Что еще за звук?

– Писк, свист, скрежет. Он возник внезапно, резко, и сила его децибел вызвала просто невыносимую боль в висках. Казалось, еще немного – и голова взорвется. А теперь представь, Никита… Всего лишь на мгновение представь, что вынесли мои девочки. И ладно мы с женой – люди взрослые, но ребенок?

– Да, это ужасно, – промямлил я, изобразив на лице сочувствие.

– Звук быстро прекратился, но вслед за ним произошло кое-что… не менее жуткое. Наши тела парализовало, причем в каком положении они находились, в таком и остались. Мы словно застыли. Одна моя рука продолжала удерживать Каринку, а вторая – дверную ручку. Но я их абсолютно не чувствовал. Я не мог даже губами пошевелить, хотя все еще продолжал нормально соображать и видеть. Правда, недолго. Прощаясь со своим сознанием, мы один за другим начали проваливаться в кромешную тьму. Первой была дочь. Перед тем как закрылись веки, ее глаза застыли, помутнели, стали какими-то безжизненными. Потом жена, ну и напоследок я, ваш покорный слуга. Только на меня, вероятно, их психотронное оружие подействовало слабовато, потому как приходить в себя я начал раньше запланированного времени.

– Их? – насупился я.

– Кто-то же должен был управлять этим шаром, верно?

– И вы знаете, кто?

– Отчасти.

– Это как?

– Я непременно все о них выясню. И, надеюсь, ты мне в этом поможешь.

– Да не вопрос, только…

– Никогда не забуду ту леденящую дрожь, которая охватила меня, когда я очнулся и понял, что моих девчонок уже нет в машине. Голова раскалывалась от чудовищной боли, а глаза жгло так, будто в них песка насыпали. Но стоило мне потереть их с усилием и помассировать виски, как боль прошла. Я осмотрелся, хотя перед глазами все немного расплывалось. Свет, излучаемый объектом, уже казался не таким ярким, но разглядеть что-то вне машины все еще было нельзя. Тогда-то я и вспомнил о пистолете в бардачке.

– Пневматический, газовый?

– Нет.

– Травмат, что ли?

Он помотал головой.

– Огнестрел? – удивленно спросил я.

– Ну да.

– Да еще и в бардачке? А что, господа гаишники уже и тогда вам были не указ?

– Моя бурная журналистская деятельность была сопряжена с немалым риском для жизни, причем не только моей, как ты понимаешь. Лучше уж несущественные проблемы с полицией, чем неспособность защитить себя и свою семью. Из двух зол всегда выбирают меньшее.

– Так-то оно так, но вы вообще в курсе, что полагается за незаконное ношение и хранение? Я бы не сказал, что это несущественно.

Улыбнувшись, Громов помахал перед моим носом указательным пальцем и проследовал к столу. По его поведению я сделал вывод, что меня ждет какой-то сюрприз. И не ошибся. Порывшись в верхнем ящике стола, он извлек оттуда кобуру и протянул мне.

– Ее мне дал твой отец, вместе с тем пистолетом, естественно. Теперь она по праву твоя.

– Мой отец? – Взяв бережно, будто она была сделана из старинного хрусталя, я неторопливо покрутил ее в руках. Черная, кожаная, поясная. Ничего особенного, но для меня – большая ценность.

– Да. Это все, что от него осталось.

– Но откуда у него…

– Когда перейдем к Потрошино, я все тебе расскажу. А пока давай вернемся к тем событиям.

Вновь усевшись напротив, он продолжил:

– Ноги почему-то отказывались меня слушаться. Открыв дверь, я практически вывалился наружу и в белом свете разглядел три силуэта, которые стремительно ко мне приближались. Они были под три метра ростом и издавали непонятные звуки. Теперь-то я знаю, что эти твари так общаются.

– Три метра?

– Может, даже больше.

– Ничего себе.

– Они меня обступили, но страха не было. Меня волновало только одно: где мои девочки и что с ними? Об этом я зачем-то и спросил пришельцев. Много раз спросил, да так, что чуть голос не сорвал. Мне ответили. Все трое. Только я ни единого слова не понял. А потом одна из этих долговязых тварей схватила меня за шиворот и куда-то поволокла. Кстати, между собой мы их так и называем – долговязые.

– Оригинально, – с иронией сказал я. – Так куда она вас волокла?

– Не знаю. Запустив патрон в патронник, я поднял пистолет и два раза выстрелил. Тварь что-то провопила и рухнула на землю, а я откатился в сторону. Двое других быстро все сообразили и уже неслись ко мне. Я снова выстрелил. И снова раздался вопль. Еще одним долговязым стало меньше. Вставая, я надеялся уничтожить и третьего, но ему удалось перещеголять меня. Нет, я успел выстрелить, да только промахнулся. Он, хотя, может, и она, а там не удивлюсь, если и оно, пальнуло из своего оружия, но тоже промахнулось. Только вот, отскочив в сторону и упав, я обронил пистолет. Искать его там было бесполезно, да и некогда. Когда я поднялся, тварь уже стояла передо мной, направив мне в лицо оружие.

Сражение Громова с какими-то тварями меня увлекло настолько, что я даже не заметил, как из рук вывалилась кобура. Упав на бетонный пол, она бесцеремонно оборвала его повествование. Чтобы таких недоразумений больше не повторялось, я положил ее на диван и, виновато пожав плечами, пробубнил:

– Оружие?

– Да, очень своеобразное. Его руку обволакивал некий предмет, напоминающий змею, хвост которой уходил за плечо, а голова, представляющая собой эллипсоид с отверстием посередине, находилась на ладони. – Громов хлопнул себя по плечу, затем сжал его, потеребил и, спустившись по руке к ладони, указательным пальцем описал на ней круг. – Я стоял и смотрел в его демонические глаза. Я видел в них свою смерть, но падать ему в ноги и умолять о пощаде не собирался.