оскорбительного поведения, например к обнажению[115]. Манифестации опирались на народные традиции танцев и одержимости духами, а также моральный авторитет, основанный на разделении у игбо функций в сфере торговли. Один из источников отмечал, что рыночные торговки были «почти наги и несли только пучки травы на голове, поясе и коленях, а некоторые имели травяные хвосты…»[116]. Женщины издевались над «колониальными вождями», швыряя в них песок, и требовали, чтобы те уступили им свои головные уборы, символизирующие власть. Манифестации завершались градом оскорблений. В ходе восстания, иногда называемого «женской войной», женщины с мачете противостояли английским и местным солдатам.

Такого рода воинственность в итоге привела к кровопролитию. В декабре 1929 года солдаты открыли по протестующим огонь, погибла 21 женщина. Эти ритуализированные формы неповиновения в контексте попыток колониальных властей механизировать сельское хозяйство и установить контроль над торговлей (что вело, как правило, к укреплению власти мужчин, а также упрочению административной системы, от чего выигрывали опять же мужчины) демонстрируют важное значение рыночной площади как пространства женского активизма и иногда высокую цену доступа туда.

Знаменитые выступления 1929 года можно счесть эпизодом антиколониальной борьбы, окончившейся в 1960 году изгнанием англичан, и тут существенно, что возглавляли их женщины. Женщины игбо защищали свои места на рынке, предоставлявшие им известную свободу определять свое материальное положение, и опирались на женскую солидарность и инициативность. В эпоху, когда деятельность большинства самопровозглашенных феминисток была направлена в основном на доступ к профессиям, избирательному праву и равной с мужчинами оплате труда, это не называли феминистской деятельностью. Женские протесты опирались на традиционную моральную экономику игбо и традицию оскорблений, а не на легко узнаваемые феминистские практики. Тем не менее руководящая роль женщин и солидарность тесно переплетались с феминистскими подходами, что в дальнейшем обусловило важность протестов для нигерийских активистов.

«Женская война» вдохновила женское население нигерийского города Абеокута во главе с Фунмилайо Рэнсем-Кути на смелые притязания на торговлю. Харизматичная Рэнсем-Кути (1900–1978), учившаяся в Нигерии и Англии, в 1940-х годах состояла в Дамском клубе Абеокуты — патерналистской благотворительной организации, миссией которой было «поднять стандарт женских качеств». Рэнсем-Кути расширила поле деятельности, занявшись ликвидацией безграмотности среди рыночных торговок. Эти женщины, оказавшиеся крайне уязвимыми, жаловались на несправедливые налоги и на то, что инспекторы насильно раздевают их, чтобы определить возраст и, соответственно, налоговый статус. В 1946 году Дамский клуб переименовали в Женский союз, и Рэнсем-Кути стала носить одежду рыночных торговок из набивной ткани. Она организовала сопротивление налогообложению. Демонстрации при этом назывались «пикниками» (иногда они длились 48 часов), во время которых женщины отказывались работать и пели: к концу 1946 года во время «пикников» и других акций протеста было сочинено более двухсот песен. Манифестантки выказывали открытое неповиновение британской администрации и «колониальным вождям» огбони, отказываясь почитать «мужские» ритуальные предметы и привлекая внимание мировой общественности к арестам и применению полицией слезоточивого газа. Как рассказывает историк Шерил Джонсон-Одим, Рэнсем-Кути стала видной деятельницей движения панафриканизма и демократического социализма и посетила Китай, СССР, Гану и Сьерра-Леоне — в знак протеста против колониализма и несправедливого отношения к женщинам. Хотя Рэнсем-Кути с подозрением относилась к коммунистам, она установила связи с Международной демократической федерацией женщин — зонтичной организацией, финансировавшей женский активизм в сфере советского влияния. С 1966 года Рэнсем-Кути критиковала военный режим Нигерии, ее преследовала полиция. В 1978 году во время нападения полицейских на дом ее сына, музыканта Фела Кути, она получила травмы, от которых скончалась[117].

Наследие Рэнсем-Кути в Нигерии, как и в многих других африканских странах, — это прежде всего сохранение глубокого понимания нужд женщин из рабочей среды и крестьянок. Некоторые авторы из стран Африки сомневаются в том, что феминизм вообще можно отделить от его предполагаемых западных и империалистических корней. Но Рэнсем-Кути не сомневалась, что цену колониального владычества в огромной степени уплатили именно женщины, и объясняла, что дело освобождения женщин тесно связано с «освобождением угнетенного и неимущего большинства нигерийцев»[118]. Это стало декларацией «Женщин в Нигерии» — организации, образованной в 1983 году для того, чтобы привлечь внимание к негативному влиянию на нигериек сырьевой экономики, инфляции и навязанной извне политики структурной перестройки. Экономические трудности усиливались, и снова бремя легло в основном на плечи женщин. В то время военный режим боролся с инакомыслием и протестами[119]. «Женщины в Нигерии», стремясь расширить дискуссию, заговорили о таких женских проблемах, как доступ к воде, принуждение к браку, защита секс-работниц, образование для девочек.

Это потребовало объединения усилий с рыночными торговками, студентками, секс-работницами и крестьянками, а также осторожного — с учетом этнического и религиозного разнообразия страны — лавирования. «Женщины в Нигерии» настаивали на недоктринальном подходе, учитывающем усилия мужчин, в некоторых случаях выигрывающих от деятельности феминисток. Несмотря на случаи участия мужчин в феминистской деятельности, готовность «Женщин в Нигерии» принимать мужчин и сотрудничать с ними представляется необычной. Она основана на готовности разделить бремя преобразования гендерных отношений. У женщин, обремененных домашним трудом и страдающих от экономической маргинализации, было мало свободного времени, сил и средств. «Женщины в Нигерии» не только принимали помощь мужчин, но и поощряли их в этом — и требовали подобного участия, которое стало не только источником энергии и ресурсов, но и, по мнению «Женщин в Нигерии», платформой для фундаментального переориентирования мужского сознания. Нередко мужчин и «Женщин в Нигерии» связывала борьба за социальную справедливость, объединявшая оба пола. «Женщины в Нигерии», в свою очередь, рассчитывали, что мужчины примут более широкие обязательства перед феминистками[120].

Вовлечение мужчин также стало ответом на специфическую местную проблему того времени: оно отражало сопротивление свойственному в 1980–90-х годах исламско-христианской Нигерии укрепляющемуся религиозному фундаментализму. Религиозные лидеры приступили к выработке обрядов, которые исключали женщин, и «Женщинам в Нигерии» — светской организации — было важно показать пример сотрудничества полов и функционирования смешанных пространств. Открытость организации, членство в которой не определялось какими-либо критериями, в силу разности целей и приоритетов, породила напряженность, однако эта же открытость стимулировала и внутренние усилия по созданию коалиций — вопреки преградам. «Женщины в Нигерии», экспериментируя с полной открытостью, нашли ответ на давний вопрос: кто может быть приверженцем феминизма?

Феминизм и бизнес

Женщины, которые вели трудную жизнь рыночных торговок, в экономическом плане нередко просто плыли по течению. Они полагались друг на друга и прекрасно сознавали свои права, однако редко располагали силами и средствами, чтобы вести сравнительно долгие кампании и создавать собственные пространства и институты. Но случалось, что открыто феминистским проектам удавалось аккумулировать ресурсы,