надругательства над девочками и женщинами и безнаказанности насильников. Концепцию «токсичной маскулинности» можно счесть рациональной и с пользой применять к отдельным мужчинам.

Тем временем патриархат вошел в современную геополитику — и сделал ее менее пригодной для целей феминисток. Представители правящих кругов склонны, особенно после американского вторжения в Афганистан (2001) и Ирак (2003), демонизировать радикальный ислам. Между «войной с терроризмом», которую ведут страны Запада, и положением женщин неоднократно выстраивали прочную связь. В 2001 году Лора Буш заявила, что «борьба с терроризмом — это и борьба за права и достоинство женщин». Ее муж, бывший президент Джордж Буш — младший, смотрит на вещи подобным образом: «Главная цель террористов — жестокое угнетение женщин, и не только женщин Афганистана». Фонд феминистского большинства (США) воспринял вторжение как шаг к освобождению афганок. Другие феминистские организации, например Code Pink, с этим не согласились. Последующие интервенции США на Ближнем Востоке по-прежнему обосновываются патриархальной религией.

Предполагаемая взаимосвязь ислама с патриархальными порядками вызвала дискуссию о природе мусульманских гендерных догм, установок и обычаев, которая привела к широким обобщениям. В 2016 году премьер-министр Дэвид Кэмерон, объявляя о введении в Великобритании обязательного изучения мусульманками английского языка, рассуждал о «патриархальных обществах». По мнению Кэмерона, интеграции мусульманок в английское общество мешает «мужская половина» (menfolk). Он призвал противопоставить экстремизму «британские ценности» — либерализм, терпимость. Парадокс в том, что выработанная в итоге политика предполагала депортацию тех, кто не говорил по-английски. Такое обращение к патриархату для критики отдельных религиозных культур, а не более широких форм общественного устройства сильно затруднило признание, несмотря на его давнюю историю, исламского феминизма (глава 5).

Не стоит слишком легко отказываться от концепции патриархата. Мы можем сопоставить его с соперничающими понятиями — такими как наньнюй — и признать его потенциал к тому, чтобы учитывать важные различия между женщинами и мужчинами в разные исторические периоды. Осознание общих рамок того, как может быть организовано общество, обирающее и обездоливающее женщин, стало для феминисток важным интеллектуальным шагом. Это помогло противостоять идеям «войны полов» и перевести спор на структурные проблемы: как гендерная несправедливость проявляется в языке, на рынках труда, в религии, уголовном правосудии, психике и семье. Никакой термин нельзя применять к абсолютно любому контексту, однако выше мы увидели, как аналогичные концепции мужского доминирования несколько столетий действовали, привнося феминистские задачи в доктрины социализма, анархизма, национализма, республиканского правления и «власти черных» и порождая специфические формы борьбы. В следующей главе мы рассмотрим пространство такой деятельности, а также тактики вторжения и оккупации, позволившие феминисткам устремиться к новым горизонтам.

Глава 3. Пространство

Мэри Уолстонкрафт (1759–1797) написала книгу «В защиту прав женщин» (A Vindication of the Rights of Woman, 1792), живя в собственной квартире в лондонском районе Блумсбери. Как и многие писатели, она жила в спартанских условиях. Свое сочинение Уолстонкрафт посвятила французскому дипломату Талейрану, которому сразу после революции поручили организовать систему народного образования. Когда тот посетил ее в Лондоне, она предложила гостю вина, но из-за бедности смогла подать его только в чайной чашке. И все же для Мэри Уолстонкрафт большее значение имело то, что у нее было место, которое она могла назвать своим собственным.

Уолстонкрафт много путешествовала по Англии, Франции и странам Скандинавии. Ей не везло в любви, она испытывала глубокие душевные муки и родила свою дочь вне брака. В 1797 году, в счастливый период своей жизни, она остепенилась и вышла замуж за философа-радикала Уильяма Годвина. Но и тогда Уолстонкрафт предпочла поселиться отдельно от супруга, хотя в тот момент уже носила под сердцем дочь{5}. Такого рода гостевой брак выглядел скандальным и в то время, и еще более столетия спустя. Почти весь XIX век имя Уолстонкрафт ассоциировалось с распущенностью, и ее свойство оставаться не подверженной стереотипам заслонило ее интеллектуальные достижения: критик [Хорас Уолпол] назвал ее «гиеной в юбке». Но желание иметь свой угол значило для нее очень много. Это подчеркивает постоянную глубокую озабоченность феминисток политическим аспектом пространства.

Желание Уолстонкрафт принимать единомышленников и соратников у себя дома разделяла Флора Тристан (1803–1844). Хозяйка парижского салона, Тристан, дочь знатного перуанца и француженки, была, как и Уолстонкрафт, писательницей и вращалась на периферии радикальных литературных и политических кругов. Она писала о правах женщин и трудящихся в Париже в революционные 1830–40 годы. Чтобы добраться в ее квартирку на улице Бак, гостям приходилось долго подниматься по лестнице.

В отличие от Уолстонкрафт, Тристан не могла снять квартиру на собственное имя: ее неотступно преследовал муж — [гравер] Андре-Франсуа Шазаль, за которого она вышла замуж в 1821 году. Будучи глубоко несчастливой, Тристан ушла от него всего после четырех лет брака. Шазаль стремился получить опеку над их дочерью. В 1838 году он выследил бывшую жену на улице Бак и выстрелил в нее. (Тристан поправилась.) Она продолжила сочинять травелоги и в «Странствиях отверженной» (Peregrinations of a Pariah) и в «Прогулках по Лондону» (Promenades in London) указала на проявления гендерного и классового неравенства во Франции, Перу и Англии. Ее уязвимость в вопросах быта служит напоминанием: организация феминистского пространства — задача непростая и из-за нехватки денег, и из-за притеснения со стороны мужчин.

Феминистки проявляли немалую фантазию и упорство, стремясь захватить пространство для политического активизма и отдыха. Некоторые их акции были направлены на подрыв мужского доминирования и демонстрацию того, что в том или ином месте женщины отсутствуют. Так, суфражистка Сьюзен Браунелл Энтони (1820–1906) координировала усилия по захвату в США таких публичных пространств, как кабинки для голосования и политический митинг. В 1872 году в Рочестере (штат Нью-Йорк) она вместе с шестнадцатью другими женщинами захватила избирательный участок, попыталась проголосовать на выборах президента и была за это арестована. В 1876 году Энтони сорвала крупное мероприятие в честь столетия Декларации независимости, с трибуны предложив принять «Декларацию прав женщин»[100].

Позднее активистки прибегали к практикам захвата и присвоения пространства, разбивая лагеря мира, организовывая сидячие демонстрации, марши и забастовки. Также они наполняли политикой пространства, где эта политика ранее не ощущалась, например интимное пространство дома. «Уйти с площади!» (Lasciate la piazza!) было лозунгом небольших групп роста самосознания итальянских феминисток, уставших от толп, радикальной политики и соответствующей ей героизированной мужественности. Взамен эти группы предлагали женщинам встречаться дома и создавать политику в пространствах, которые считали сферами частной жизни[101]. Претензии на разного рода пространства были принципиально важными для феминизма, но во враждебной, агрессивной среде это часто оказывалась непростой задачей. Занятое пространство иногда