Агнешка во сне ворочалась и скрипела зубами.

Смешная.

Она взмахнула рукой, словно отгоняя кого-то, и проснулась.

– Ну? – слегка опухшие глаза, всклокоченные волосы, прядь которых попала в рот. Агнешка попыталась выплюнуть и сердито переспросила: – Плохо?

– Хорошо, – возразил Семен. – Вымок только. А теперь нормально. Я бредил, да?

– Ты самоубийца. Ты знаешь, во что ввязался?

– Во что?

– Не знаю. В дерьмо какое-то.

Агнешка нахмурилась и потерла пяткой одной ноги голень другой.

– Варенька твоя не просто убийца, а… там, на столе, посмотри. Я по датам разложила. Нет. Стой. Иди сюда. Как ты себя чувствуешь?

На сей раз рука, которая легла на лоб, не была холодной.

– Температуры вроде нет, но…

Семен убрал руку и сам отодвинулся. Нет уж, чего бы там бабка ни советовала, он жениться не намерен. И вообще это был бред. Сознание отключилось, вот и полезло всякое из подсознания.

Жениться… у Семена и без того проблем хватает.

А пробежавшись по заметкам, разложенным ровными рядами, Семен понял – все предыдущие проблемы ничто. Он реально вляпался.

– Я думаю, что тебя использовали, – Агнешка подошла сзади. Она широко зевала, прикрывая рот тыльной стороной ладони, и на руке белыми пятнами выделялись ноготки. – Олег хотел натравить тебя на Вареньку, а сам исчезнуть. Но она сообразила и успела раньше.

– Из-за чего? – Семен подвинулся, и Агнешка села рядом. Теплая. Мягкая. – Она могла его бросить. Или сдать.

– Из-за денег. Я вот посчитала. Они много украли, это если по официальным данным, а я думаю, что больше. Ведь тогда черного нала было… Понимаешь?

Понимает. Шестизначная цифра на бумажке. И цифру эту можно умножить минимум вдвое, если не вчетверо.

– Они не просто так убивали. Это только кажется, что просто так. На самом деле, если взять… – Агнешка вытащила желтый прямоугольник. – Вот. Бизнесмен, перевозивший выручку за неделю.

Второй прямоугольник, белый с россыпью полустертых букв и черным пятном снимка.

– А вот на эту фотографию посмотри, видишь?

– Что?

Расплывчатые черты. Комод. Кровать. Зеркало.

– Вот, – Агнешка, подавив очередной зевок, ткнула куда-то в угол. – В зеркале. Отражение сейфа. Открытого. А если был сейф, то было и то, что в сейфе лежит.

Она – сокровище. Семен бы не додумался. Или додумался, но точно не сразу.

– И вот тут инкассаторские машины. Бизнесмены. Еще старики, это самое слабое мое место. Чего взять у стариков?

Агнешка с надеждой уставилась на него, ну же, Семен, не подведи. Хотя бы одну версию ты выдвинуть можешь.

– Многое. Старики – не всегда нищие пенсионеры. Был у меня случай…

Неряшливая старуха в трех шалях и изношенных тапочках скулила переливами, выматывая нервы. Она выла и выла, а когда навылась, принялась диктовать список украденного. Сначала Семен принял ее за сумасшедшую…

– …царские золотые и серебряные монеты, иконы, антиквариат, золото, скопленное еще при Союзе…

Кажется, у той неряхи были еще чеканные подносы и турецкие ковры, канделябры в серебре и коллекция статуэток мейсенского фарфора, пять малахитовых черепах и слон из слоновой кости. Шахматы и восемнадцать перстней из нефрита.

Список из двести трех пунктов.

Нашли едва ли треть.

Агнешка, выслушав, кивнула и, подавив очередной зевок, сказала:

– Тогда сходится. Значит, тогда они награбили…

– …а теперь награбленное не поделили?

Логично, но почему только теперь? Последняя заметка датируется зимой 2004 года. Долго же они ждали. Нет, все так, но не так.

Агнешка пришла к аналогичным выводам. Она, пробежавшись по заметкам пальцами, коснулась конверта и сказала:

– Надо ехать.

– Я уже ездил.

– Да, но тогда ты искал Вареньку. А надо искать того, кто жил в этом доме.

И тут зазвонил телефон.

– Да?

От этого голоса Вареньку затрясло. Она глубоко вдохнула, сосчитала до трех и ласково пропела:

– Здравствуй, Семен. Как самочувствие? Еще не умер? А то я волноваться начала…

Варенька присела на низкую лавочку, вытянула ноги, почти коснувшись песочницы. Тотчас с корявых березок, рассаженных шахматным порядком, слетели голуби, заворковали, затолкались, привлекая внимание.

– Мне бы не хотелось, чтобы ты умер раньше, чем мы встретимся. Знаешь, я этой встречи жду с таким нетерпением…

– Чего тебе надо?

Какой смешной вопрос. Следы замести надо. Доделать то, что следовало доделать давным-давно.

– Встретиться мне надо. Давай завтра? Ты мне перезвони на этот номер, и договоримся. Только встречаемся мы с тобой. С тобой, а не с твоей кобылицей. Слушай, где ты такую раскопал? По-моему, сущее уродство…

– …уродство, – Антошка, сидя на корточках, разглядывал мертвое лицо. И бормотал. Варенька старалась в бормотание не вслушиваться, иначе начинало подташнивать. Но не смотреть не могла. На этом заброшенном складе больше не на что было смотреть.

Прямоугольники черных стен и кружевная крыша, сквозь провалы которой сыплется водяная пыль. И покрывает ледяным поóтом перегородки, сползает тонкими ручейками на бугристый земляной пол, разливается лужами. А те, словно живые раковые опухоли, тянутся друг к другу водяными руками, соединяясь в одно, куда более страшное, чем труп на полу.

В самом дальнем углу, там, где с крюка свисают ржавые цепи – иногда на них качается ветер, выводя звонкую мелодию, – яма. А в яме – человек. Его не видно, только голова – белый шар на черном прямоугольнике – выделяется. Человек плачет, точно здесь воды мало. А раньше он бранился, и Вареньке это нравилось куда больше.

Слезы утомляют.

– Ну? – Антошка, оставив в покое труп, перебирается к еще живому пленнику. Антошка передвигается в полуприседе, переваливаясь с ноги на ногу и оттопырив зад. А руки, наоборот, вытягивает, как зомби из ужастика.

Антошка и есть зомби. Он, когда такой, даже говорит с трудом.

– Ну? Где?

Лезвие коснулось лица, прокладывая путь от века к подбородку. Красный бисер красиво выглядел на белом.

Человек заорал, хотя вышло слабо. Обессилел?

– Ты лучше скажи ему, – тот-кого-нельзя-ослушаться выступил из тени. Шлепнул Антошку по руке, присел перед жертвой и повторил: – Где деньги лежат?

– М-маша…

– Маша? А ты за Машу не волнуйся. Или ты думаешь, что если мы от тебя не узнаем, где ты деньгу прячешь, то в гости не пойдем? Пойдем, не сомневайся. А про деньги у нее спросим. Как ты думаешь, она Антошке ответит? Хотя… ему все отвечают.