— Ну и страховидная же ты тварь! — воскликнул я.

Трескучее верещание было мне ответом. Полупрозрачное чудовище, будто покрытое черными пятнами, медленно растворилось в воздухе, но его силуэт, напоминающий десятиметровый треножник, двинулся на меня.

— Пересиди-ка ты эту битву, дружище, — сказал я хомяку. — Здесь тебе не Арена, у нас лишь по одной жизни.

Сжав кулаки, я направился к врагу. Черт его знает, на что я надеялся. Наверное, на то, что мой обнаженный вид сразит монстра наповал.

Глава 8. Из огня да в полымя

Страшно было до усрачки — другого слова и не подобрать, слишком пресно. Если бы какой-нибудь земной вояка посмеялся надо мной — мол, как так, ты же чертов миротворец и капитан, — я лишь усмехнулся бы и пожелал ему никогда не оказаться в такой ситуации. Со стороны все мы умнее, смелее и рассудительнее. Посмотрел бы я на этого диванного вояку на моем месте.

Когда старик Герберт Уэллс описывал марсианских завоевателей Земли в виде гигантских треножников, он знал, как напугать читателей. Но у него были боевые машины и выдумка, а передо мной — живое существо, которое намного страшнее, чем любой марсианский треножник. Особенно когда оно начало проявляться, обретать цвет и плоть так, будто плавно перетекало из другого измерения в это — настоящий гипертреножник.

Система тут же откликнулась, приняв мое название, и над монстром появилась надпись:

Гипертреножник

Видимо, я первый разумный с Сидуса, увидевший эту тварь, раз у нее все еще не было названия. Или те, кто ее видел, так и не вернулись на Сидус?

В общем, от этой оптимистичной мысли я чуть было совсем не запаниковал, но все же нашел силы, чтобы вести себя нарочито бодро и спокойно.

Во-первых, у меня был Гардисто, которому, уверен, эта тварь на один залп.

Во-вторых, я не хотел опозориться в глазах Тигра, который олицетворял для меня Микки, а может, подсознательно сработала древняя установка наших пещерных предков: при встрече с сильным врагом делай все что угодно, кроме двух вещей: не показывай страха и не убегай.

Земные животные могут быть красивыми и некрасивыми, но чего у них не отнять, так это симметрии, баланса и гармонии, выкованной миллионами лет эволюции.

В этом инопланетном гипертреножнике не было ни красоты, ни гармонии, ни баланса — все три его конечности отличались друг от друга и длиной, и толщиной, и даже покрытием. Одна его нога была закована в панцирь, что-то вроде хитина, другая — покрыта длинными острыми, с зазубринами, шипами, а третья выглядела омерзительно голой, словно с нее содрали шкуру, при этом она сочилась слизью и исходила какими-то миазмами. Туловище, подвешенное между ногами, как бурдюк, было покрыто множеством щупалец, которые тянулись в разные стороны и непрерывно двигались. Казалось, тварь родилась в кошмаре торчка со стажем или безумца.

Думаю, я был первым человеком, которого она увидела, а потому не бросилась в атаку — стояла, чуть пошатываясь. Я не видел у нее никаких глаз, но, возможно, ориентируясь по запаху или глядя в каком-нибудь инфракрасном спектре, она, едва заметно склоняясь в нужную сторону, изучала каждого из нас: меня, Лексу и Убаму.

Не делая резких движений, я тронул матово-синий браслет на запястье и призвал стража Гардисто. Ни черта не произошло. Тогда я потер гладкую поверхность сильнее, а заодно скомандовал — мысленно и голосом:

— Гардисто!

Черта с два. Видимо, дело во внепространственных паразитах, которые наверняка неподалеку. Неслучайно колония затихла. Браслет древних рехегуа — вряд ли электроника в привычном нам смысле, но явно что-то технологичное, что-то, из чего можно «выпить» энергию.

И тогда я попятился. Несмотря на браваду перед Тигром, я осознавал, что, как только приближусь к монстру, мне кирдык — живая броня была на последнем издыхании и восстанавливалась медленнее, чем хотелось, а другой защиты не было — даже исподнего. В общем, и это грубо говоря, бой обещал стать не самым комфортным.

В пошаговом режиме я оценил обстановку вокруг и содрогнулся от омерзения — земля выглядела живой и напоминала покрытую волдырями шкуру слона, на котором мне когда-то довелось покататься — такая же пыльно-серая, упругая и горячая.

Выкинув ее из головы, я начал искать оружие. Один тазер Лексы я разрядил, второго нигде не было видно — наверное, потерялся, когда она падала.

Искромсанное и покореженное тело бездыханного Убамы больше походило на кучу металлолома вперемешку с ошметками зеленоватой плоти рехегуа. Из-под него выглядывала огромная пушка охотника, из которой он одним махом прикончил стаю «листьев». Дуло его было таким широким, что в нем уместилась бы моя голова.

Я не знал ни названия, ни принципа действия этой пушки, интерфейс мне никак не помог, он вообще не реагировал на мой фокус на оружии, поэтому я, мысленно назвав ее ЗЧП-100500 (Здоровенная Чертова Пушка), рывком переместился к ней и с огромным трудом поднял. Мой позвоночник ощутимо хрустнул под ее весом.

Гипертреножник, кажется, начал что-то подозревать. Он издал звук, похожий на скрежет гвоздя о стекло, и отрастил четвертую конечность — что-то вроде тонкого стеклянного копья-щупальца. Его выбор дизайна для каждой конечности напоминал поделки Микки из конструктора «Лего».

ЗЧП-100500 явно не была предназначена для гуманоидов — непонятно, как держать, как управлять и где у оружия спусковой крючок или кнопка, если они вообще были. Впрочем, даже если бы я знал, это мне никак не помогло бы, потому что, стоило взять пушку в руки, я увидел перед собой предупреждение интерфейса о том, что данное оружие принадлежит рехегуа Убаме Овевева, опытному охотнику девятого уровня, и никто, кроме него, использовать его не может.

— Ну, пусть сам использует, раз такой умный! — выругавшись, я пожал плечами. Разница между смертью всей группы и ее спасением вылилась в один несделанный выстрел. При условии, конечно, что не появится кто-то еще вроде новой стаи «листьев».

— Зажал пушку, — укорил я Убаму и отбросил бесполезную железяку, решив, что, если мы оба выживем, отожму у него ЗЧП-100500 просто из принципа. — Приказал защищать, а оружие не выдал!

Тем временем гипертреножник метаморфировал во что-то еще более странное — по всей поверхности его тела открылись мелкие отверстия, из которых, пуская пузыри, засочилась черная жидкость.

Тварь приблизилась еще на несколько метров, и теперь даже самый наивный дурачок понял бы, что зверушка настроена не очень дружелюбно. От нее исходили незримые эманации ненависти, я чувствовал их так же, как агрессию пьяного и исходящего злобой соседа, которому помешали